Элисон Скотч - Мелодия во мне

Я украдкой бросаю на нее взгляд через плечо. Просторное платье бирюзового цвета в гавайском стиле, висячие золотые серьги. Потом смотрю на Андерсона. Ни единого шрама на лице! Как будто ничего и не было… Разве что похудел немного. Вон как скулы торчат.

Я дома! Мысленно повторяю я себе. А дома и стены помогают. Значит, со мной все будет хорошо.

Разумеется, полно нерешенных проблем. От них ведь никуда не деться. И главная – как все вспомнить. Но пока думать об этом не хочется. Наша беда: мы постоянно забываем о том, что опасность может подстерегать каждого из нас за любым углом.

Наша квартирка не имеет ничего общего с теми шикарными апартаментами, которые я лицезрела в сериале «Друзья». Понимаю, глупо! Но ничего не могу с собой поделать. Я искренне разочарована увиденным. Никаких сводчатых потолков, замысловатых безделушек, просторных балконов, тянущихся из одной комнаты в другую, шикарной гостиной, в которой так приятно собрать толпу друзей-приятелей на какую-нибудь классную вечеринку.

– Ну вот мы и дома! – объявляет мне Питер и с тяжелым стуком роняет мой чемодан рядом с собой. – Надеюсь… то есть я хочу спросить… Ну как тебе? Ведь здесь же все или почти все сделано так, как того хотелось тебе.

– Все отлично! Просто великолепно! – восклицаю я и с трудом втискиваюсь в крохотную (ужас, до чего крохотную!) гостиную. Пожалуй, она раза в четыре меньше той, в которой обитали Моника и Рейчел. Инвалидную коляску мы оставили в холле. Я не захотела, даже символически, пересекать порог своего дома, сидя в инвалидном кресле. Ни за что! Ведь сегодня начало моей новой жизни. Новой меня!

– Так, говоришь, это я здесь наводила красоту?

– Главным образом ты! – Питер исчезает в кухне. Которая и не кухня совсем, а так, кухонька… небольшой закуток, примыкающий к гостиной с очень убогим набором бытовой техники. Я смотрю вслед мужу. Через дверной проем мне видно, как он мечется возле плиты. Он заметно нервничает. Это видно невооруженным глазом. Хотя, по сути, я ведь совсем не знаю этого мужчину. Вот он открывает холодильник и тут же снова захлопывает его. Открывает навесной шкафчик, потом закрывает его. Наконец на столе-стойке появляется огромный пластиковый контейнер. Там смесь орехов. Он берет контейнер и просовывает его через квадратное отверстие в стене на манер окон для раздачи пищи в столовках в мою сторону.

– Проголодалась?

Я отрицательно мотаю головой и бреду дальше. При каждом шаге резиновая подошва тапочек, соприкасаясь с деревянной поверхностью пола, пискляво поскрипывает.

– Странно! Но в этой квартире я совсем не чувствую себя как дома. Взять, к примеру, вот этот ковер! – Я вожу носком тапочки по изрядно вытертому, но все равно красивому ковру с восточным орнаментом, которым покрыт пол в гостиной. – Неужели это мой ковер?

– Нам отдала его твоя мама. Когда-то давно он лежал в одной из мастерских твоего отца.

После этих слов Питера я опускаюсь на корточки и начинаю осторожно гладить пальцами примявшийся ворс ковра. Что я хочу услышать от него в ответ на неожиданную ласку? Что?! Некое запоздалое напутствие от отца? Или его подсказку, которая поможет мне разобраться с тем, кто я есть на самом деле? Что с ним произошло? Почему он ушел из семьи? Дважды я пыталась поговорить с матерью на эту тему, просила объяснить… Но мама лишь отмахивалась от моих расспросов, говорила, что я ее неправильно поняла, что она никогда даже не намекала мне на то, что отец умер. («Он просто ушел! Ушел, и все!»), но по ее лицу я видела, как ей больно и неприятно говорить обо всем том, что связано с отцом. Всякий раз она торопилась как мож-но скорее свернуть разговор. К тому же… – говорила она, – к тому же это лишь единственное темное облачко в истории нашей семьи. А ведь у нас достаточно и светлых воспоминаний. А потому давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Отложим неприятные темы на потом. Так я и сделала. Отложила все на потом. Джейми ушел с головой в переговоры с руководством программы «Портреты американцев». Звонит довольно часто, но всякий раз, когда я задаю вопросы (а вопросов у меня скопилось много), отвечает, что скоро, совсем скоро мы все узнаем. Или по крайней мере узнаем многое.

Я пытаюсь резко подняться с пола, и что-то тут же щелкает в тазобедренном суставе. Сильная боль… Еще бы! Почти целый месяц провалялась в постели практически без движения, вот суставы и разучились работать.