Элисон Скотч - Мелодия во мне

Чувствую невыразимую муку в душе, и не столько из-за того, что случилось в тот далекий день, сколько из-за того, что я потратила столько месяцев своей подростковой жизни на то, чтобы убежать от этого неприятного, страшного воспоминания и одновременно никуда не убегать. Какой-то звериный, почти утробный рев вырывается из моей груди. Как же долго я позволяла отцу лепить из себя то, что ему хочется? И хотя, став взрослой, я упорно делала вид, что отец уже больше совсем не влияет на меня, но на самом деле это было не так. Хватаю случайно подвернувшуюся под руку ветку и что есть силы швыряю ее в воду. Какое-то время ветка держится на поверхности, но потом со всей неизбежностью подчиняется законам физики и уходит на дно. Всегда! Всю свою жизнь я позволяла отцу управлять собой. Стоит ли удивляться после этого, что я стала именно такой, какой стала? И на каждом определенном этапе своего становления и взросления я тоже была такой, какой он хотел меня видеть в данный момент. Получается, что все мои заскоки – это такая, можно сказать, неадекватная реакция на его жесткие требования.

Песня в исполнении «Лед Зеппелин» продолжает звучать. Называется «Давай молоть всякий вздор». Нажимаю клавишу повторного прослушивания. На мгновение отрываюсь от созерцания воды и поворачиваюсь лицом к дому. Вот она, студия моего отца. Чуть левее пристани, прямо за деревьями. Оттуда открывается такой чудесный вид на озеро. Отец не раз заявлял, что один только этот вид может мгновенно привести его в безмятежное состояние. Хотя бог его знает, что вообще усмиряло его буйный нрав. Алкоголь? Наверняка. Кокаин? Время от времени – точно. Но самая его сокровенная тайна – это то, что его боль, те терзания души и тела, та депрессия, в которую он временами погружался весь, без остатка , вот они, все вместе и порознь, приводили его в столь желанное для художника созерцательно безмятежное состояние. В тринадцать лет такие вещи не уразуметь. Зато сейчас, двадцать лет спустя, их невозможно не понять.

Итак, тот день. Время уже послеобеденное. Незаметно пробираюсь в студию отца. Мне скучно, и заняться тоже нечем. Вес торчит в городе у зубного. У него откололся кусочек зуба на бейсбольном матче детских команд «Малой лиги». Неудачно принял подачу и поплатился за это частью зуба. Рори устроила себе небольшой послеобеденный сон, пережидает жару дома. Поскольку мамы рядом нет, мы обе чувствуем себя здесь вполне вольготно. Пьем по четыре бутылки колы за день и на солнце жаримся столько, сколько душе угодно. Вот, к примеру, вчера Рори дозагоралась до такой степени, что кожа на ее плечах покрылась сплошной коркой, как у жареного поросенка. Разумеется, болит, она прохныкала весь ужин. Хетер принесла из сада несколько листиков алоэ и принялась растирать ими спину девочки. Чтобы не слышать воплей младшей дочери, отец поспешил ретироваться к себе в студию и больше в доме не появился. Конечно, стенания Рори всех нас довели до головной боли, но лишь один отец демонстративно проявил полнейшее неприятие происходящего, ясно дав понять всем остальным, что подобного поведения он терпеть не станет. Мы же продолжали сидеть за столом и уныло ковыряться вилкой в своих тарелках с макаронами. Кажется, именно в тот вечер мы, дети, впервые поняли, что за жизнь без правил тоже надо платить. Да, свобода – это хорошо, и ты можешь выпивать по четыре бутылки колы за день. Но если сгоришь на солнце, то это исключительно по твоей собственной вине.

Словом, мне стало скучно. Сидя на пристани двадцать лет спустя, я вдруг явственно ощутила то беспокойство, которое охватило меня. Я ведь приехала сюда специально, чтобы провести свои летние каникулы с отцом – я сама так решила! Это был мой сознательный выбор – а папы как не было рядом со мной, так и нет. Если же он изредка и появлялся где-то поблизости, то, как правило, был всегда не в духе. Придирался по мелочам, раздражался, то и дело срывался на крик. И вот Вес торчит у дантиста, Рори спит у себя в комнате, а я бесцельно сижу на берегу, рву траву, а потом бросаю ее на землю, наблюдая за тем, как травинки, слетая с моей ладони, планируют в воздухе. И вот решение принято. Сейчас я направлюсь к отцу в его студию. Нарушу одно из немногих строгих, можно сказать, незыблемых правил, установленных в этом доме. Только не мешайте ему работать, – сразу же предупредила нас с сестрой Хетер в самый первый день по прибытии. Никогда не заходите к нему, когда он работает. И мы все трое – я, Вес и Рори – согласно кивнули головами, понимая, насколько серьезными могут быть последствия такого ослушания. То есть не дай нам бог переступить сию запретную черту. Покивали головами и тут же, помнится, прямо в ночных пижамках понеслись на улицу искать в темноте жуков-светляков.