Сарей Уокер - Диетлэнд

Я исчезла. Сгорела, как свечка.

Зазвонил телефон. В тишине квартиры звон ударял по ушам, как набат. Я открыла глаза и потянулась к телефону, но потом увидела руку в полоске серого цвета, проникавшего в комнату через окно. Рука была белой. И толстой.

Я откинула одеяло и посмотрела на тело, провела рукой по груди и бедрам, бросила взгляд на десять толстых пальцев на ногах. Хрюша.

Я была в белом платье с фиолетовой отделкой.

И я все еще была собой.

Бутылочка «Отуркенрижа» стояла на прикроватной тумбочке, я чувствовала на языке горьковатый привкус пилюлей. Я не понимала, сон это или реальность. Все казалось ненастоящим, кроме настойчивого звона телефона. Я подняла трубку.

— Плам? — послышался в трубке женский голос.

Я попыталась вспомнить, кому он принадлежал:

— Китти?

— Плам, мне нужно увидеться с тобой прямо сейчас.

— Я забыла о нашей встрече? — спросила я, потирая глаза.

— Речь не о встрече. Я сейчас дома, но скоро буду в офисе. Приезжай как можно скорее.

И бросила трубку, даже не попрощавшись. Китти редко мне звонила. Что-то случилось. Плохое. Мочевой пузырь разрывался, поэтому я поспешила в ванную. Сидя на унитазе, я рассматривала рябую белую кожу, растяжки на бедрах. Во сне у меня были идеальные бедра, грудь, ноги.

Бедрышки, грудки, ножки. Звучат как части жареной курочки.

Пока чистила зубы, я смотрела на пухлое лицо в зеркале, на толстый подбородок, на второй подбородок под ним. Во сне мужчины откусывали от меня куски, глотали мои глазные яблоки, как помидорки черри, хрустели моими пальцами, словно морковными палочками. От воспоминаний об этом меня накрыла волна тошноты, я склонилась над раковиной, пытаясь подавить приступ. В течение нескольких дней я не ела ничего существенного, а в горле оставалось послевкусие от «Отуркенрижа».

Я выпила кофе, быстро оделась и вышла из квартиры, еще не зная, что покидаю это место надолго.

Дождило. Теперь я точно знала, что не сплю. Мужчины отводили от меня глаза. Женщина в деловом костюме на автобусной остановке, провожая меня настороженным взглядом, втянула живот и ягодицы. Я была в полупрозрачном дождевике с рисунком из крупных цветочных бутонов, которые, учитывая мои размеры, выглядели на мне как гигантские триффиды [26] Триффиды (англ. triffid ) — вымышленные хищные шагающие растения из романа Джона Уиндема «День триффидов» (1951) и снятых по этому роману фильмов. .

Тяжелые грозовые облака клубились над городом; я решила не спускаться в метро и взять такси. Я не хотела видеть других людей. Я не хотела, чтобы они видели меня.

Пока мы ехали под дождем, я вдруг поняла, что Китти собирается меня уволить. Она, должно быть, узнала, что я удаляла письма, или, еще хуже, что переслала Джулии список адресов. Независимо от причины, я знала, все кончено.

Водитель такси лузгал семечки. У него был щетинистый подбородок и тяжелая челюсть: вверх-вниз, вверх-вниз двигалась она, когда он жевал, кадык выпирал, когда водитель глотал прожеванную кашицу, — зрелище не из приятных. Вид мужчины, жующего что-то, был для меня невыносим. Я хотела открыть окно, но дождь лил стеной, так что я просто вытерла рукой запотевшее стекло, чтобы хоть что-то разглядеть. Мы ехали по Вильямсбургскому мосту, направляясь на Манхэттен.

Водитель включил радио.

— Мы знаем, что Дженнифер не может быть одним человеком, — раздался голос Нолы Ларсон-Кинг. — Это должно быть хорошо организованное сообщество.

Таксист высадил меня на Таймс-сквер, так близко, как только он смог подъехать к Остен-тауэр из-за бетонных ограждений. Я шла к зданию, шлепая по глубоким лужам, когда услышала, как кто-то назвал меня по имени. Это была Китти.

Я повернулась к ней… и едва не отшатнулась, я не была готова к тому, что увижу. Китти попала под ливень. Ее волосы были мокрыми и прямыми, кончики в беспорядке прилипли к белой блузке, острые, как змеиные языки. Я всегда видела Китти лишь с ее упругими, идеально уложенными кудрями, пышными, как огромный земляничный куст на голове.

— Китти? — осторожно позвала я. Ее было почти не узнать. Словно супергерой без яркого плаща.

— Давай зайдем внутрь, — сказала она, указывая рукой на ближайшую кофейню. Наверное, она не хотела приглашать меня в офис на случай, если я устрою истерику, когда меня уволят. Я последовала за ней и заметила, что у нее не было зонтика. Вид у нее был мрачным, и я задумалась, связано ли было ее угрюмое настроение, безразличие к дождю и, самое страшное, к прическе со мной. Должно быть, она чувствовала, что я ее предала. Я не представляла, что скажу ей, когда она спросит меня об удаленных сообщениях. Я посмотрела на улицу. Там, где-то под мокрым асфальтом Таймс-сквер, была Джулия, укрытая от дождя и скрытая от неоновых огней.