Сарей Уокер - Диетлэнд

— Давай посмотрим, что ты принесла. — Она взяла мою сумку и вытащила белое поплиновое платье. — Ну с этим вроде не должно быть проблем. Не возражаешь, если мы тебя измерим?

К нам подошла женщина с сантиметровой лентой и блокнотом.

— Знакомься, это Руби Рамирес, — представила ее Марло.

Я вспомнила, что слышала имя Руби из уст Верены — это та женщина, что привезла из Парижа диетический препарат «Отуркенриж».

— Привет, — поздоровалась Руби, и я ответила на приветствие. Пока она обворачивала ленту вокруг меня, я почувствовала себя призовым бычком. Весили мы с ней, наверное, одинаково, но она была невысокой. Ее волосы были выбриты с одной стороны, с другой — ниспадали черной волной до плеч, остроконечная челка выкрашена в лазурный цвет. На Руби были короткие шорты и майка, ее оливковые конечности окольцовывали валики жира; на ум мне пришла ассоциация с Бибендумом — надувным человечком из автомобильных покрышек, символом компании «Мишлен». Я бы никогда не решилась на такой наряд.

Руби не объяснила, почему снимала с меня мерки, но если она собиралась сшить платье, подобное белому поплиновому, под мой размер, она зря теряла время. Я не собиралась носить платья Алисии в теле Плам. Я вообще не собиралась носить красивые платья, пока не стану худышкой, но вслух ничего не сказала. Мне нужно было выдержать это «повышение коэффициента сексуальности». Тогда двадцать тысяч скоро будут моими.

— Руби сшила для меня несколько платьев, — вставила Марло. — «Сделай сам», как говорится. Но я предпочитаю называть это «ТИМ» — «Трахни индустрию моды», или «ССС» — «Секс своими средствами».

Никогда не слышала, чтобы кто-то столько раз за день повторил слово «секс», да еще и при стольких разных обстоятельствах. Я не сомневалась, какое слово будет у Текса первым. Да и имя его подозрительно рифмовалось со словом «секс».

Руби болтала, пока снимала с меня мерки, рассказывала, что вместе с Вереной выступает против продажи и производства «Отуркенрижа» и подобных препаратов. Она поделилась, что прежде чем стать активисткой, работала «безголовой» моделью «плюс-сайз». Ее модельное агентство сколотило состояние, продавая фотографии и видеоматериалы с Руби ведущим информационным организациям. Особенно новостными программами были востребованы кадры, где Руби — точнее, ее тело, от шеи до ног, — прогуливалась по улице в замедленном темпе с рожком мороженого или хот-догом в руке, пока голос репортера озвучивал ужасающую статистику о росте объема талии, диабете второго типа или говорил что-то вроде «Эпидемия ожирения — угроза полного уничтожения американцев». Снимали, как Руби изо всех сил пытается встать со скамейки в парке, со стула в ресторане или с кресла в самолете. Советы по диетам мелькали на экране над стоп-кадром ее попы, которая, по словам самой Руби, выглядела так, будто обтянута километрами джинсовой ткани. Лицо Руби так никогда и не показали. Но ее карьера в качестве «безголовой модели эпидемии ожирения» была настолько успешной, что в индустрии ее прозвали «Мария-Жируанетта».

— Я бросила модельный бизнес, чтобы стать активисткой, — сказала Руби. — Все мы в молодости совершаем поступки, о которых потом жалеем, верно?

Я полагала, этот вопрос был адресован мне, но я ничего не ответила, лишь продолжала стоять с раскинутыми в стороны руками и ждала, когда же инвентаризация моего тела закончится. Темноволосая женщина заглянула в гостиную; она ничего не сказала и ни с кем не поздоровалась, лишь рассматривала меня в позе пугала и ела свое зеленое яблоко. Одна сторона лица у женщины представляла собой сплошную коросту из шрамов и ожогов, а щека выглядела так, будто когда-то расплавилась и застыла заново. Дом Верены все больше и больше напоминал какой-то паноптикум.

Когда Руби закончила снимать мерки, Марло попросила Верену посидеть с Тексом, пока за ним не заедет ее муж. На Верене в тот день был топ, который смутно напоминал лиф старого выпускного платья.

И пока «увеличение коэффициента сексуальности», что бы это там ни означало, еще не началось, я решила спросить у Верены в последний раз:

— Ты точно дашь мне двадцать тысяч, когда все закончится?

— Конечно, — ответила она. — Баптистка никогда не лжет.

Я недоверчиво посмотрела на нее.

— Поправочка. Эта Баптистка никогда не лжет, — добавила она.

Мы с Марло покинули «Дом Каллиопы», чтобы, как она выражалась, «купить мне билет на американские горки сексуальности».