Ринат Валиуллин - Кофе на утреннем небе

– Теперь она будет знать, что ты со мной, то есть тебя для неё нет.

– Вот и отлично. А как ты себя чувствуешь, когда меня нет?

– Не чувствую. Когда же я буду счастливой?

– Когда научишься говорить «Нет».

– Кому?

– Всем, кто крадёт твоё время. Чувствую себя, заполняющим анкету для въезда в твоё лоно, – взял я остатки хлеба и начал усерднее подкармливать свору бездомных пернатых, собравшуюся у нашего пирога, чтобы как можно быстрее разделаться с остатками еды и бежать от дождя, который уже шёл по нам.

– Ты нервничаешь?

– С чего ты взяла?

– Накрошил. А я убиралась с утра.

– Почему не убралась? – рассмеялся я.

– Я ещё не научилась насовсем, – глянула на меня нарочито строго Алиса. – Но я способная.

– Подожди, возьми с собой бутерброд в дорогу, – накрыл я кусок хлеба с маслом пармезаном.

– Мне нравится, когда ты кормишь меня из своих рук, – откусила она.

– Не боишься нажраться? – Я протянул ей стакан сухого.

– Cosa? – блеснув своим итальянским, раздумывала она брать у меня вино или нет.

– Коза, коза.

– Сам пей, козлёнок, – отвела она мою протянутую руку.

– Ладно, не коза, кошка. Мягкая, ласковая, тёплая, – прижался я щекой к её плечу. – Чувствуешь себя приручённой кошкой?

– Нет, с когтями, – показала она мне свой маникюр.

– А что у тебя там нарисовано? – взял я её ручку и стал рассматривать. – Не. Не рисунок, какие-то неприличные слова.

– Это иероглифы. Тебе не понять.

– А тебе?

– Мне понравилась форма.

– Вот и я говорю форменное безобразие. Так на чем мы остановились?

– На пятнице. Как ты не понимаешь? «Пятница – это поцелуй, которой имеет все шансы перейти не только в оргазм субботы или в торжество воскресенья, но даже в будни семейной жизни», – вспомнила она запись из своего дневника.

– Любая семейная война заканчивается в спальне.

– Это было бы чудесно. Я люблю ночью заснуть прямо на тебе, врасти в тебя, и всё это было до тех пор, пока я любила.

– Любила?

– Пока не обнаружила, что ты неизлечимо женат. Что это мне всё больше мешает. Будто кто-то третий лежит между нами, даже сейчас, – посмотрела она задумчиво в небо, где кроме аквамарина не было ни облачка. Я замолчал. Я ушёл к себе, закрылся в комнате. Взял журнал, лег на диван и пытался отвлечься на что-то другое, но в журнале не было ни буквы, не за что зацепиться, только фальшивые клоны, вырезанные из какой-то другой жизни. Я листал глянец, доедая бутерброд, который откусила Алиса, пока она снова не постучала:

– Мне нравится, что ты можешь быть пармезаном или пармской ветчиной, когда не хочется говорить, просто можно есть тебя, нюхать, трепать, – уткнулась моя чайка мне в грудь и стала вить цепочку из лёгких поцелуев на шее. – Знаешь, хочется самой простой любви, любви самой обыкновенной, с которой я могла бы не только ложиться спать, но и просыпаться.

– Чай пить будешь? – увидела, что я проснулась моя соседка.

– А с чем? – вздрогнула я.

– Со мной.

– Чай так чай. Это всё, на что мы способны в поездах. Жизнь скучна. Как ни крути.

– Крути шашни, а не педали, как говорила одна моя знакомая, – засмеялась Тома и вышла со стаканами в тамбур за кипятком. В открытое купе начали мелькать пейзажи и с другой стороны тоже. Поезд стал прозрачным. Марина встала и достала из своей сумки конфеты и семечки. Эта детская привычка навязалась ещё от бабушки, когда та жарила их, а потом вкусно щёлкала, просматривая сериалы своих непрожитых жизней по телевизору.

– Что-то снилось? – вернулась с полными стаканами воды Тома.

– Прихожу вечером домой, а там никто меня не ждёт, – высыпала горстку семечек на салфетку Марина.

– Так зачем ты домой пошла? – повисла нелепая пауза после её шутки, будто отвалился кусок штукатурки на идеально-ровной стене и нечем его было залепить. Тома первая нашла краску, чтобы замазать свою погрешность, хотя цвет и не попадал в тон:

– Пары, как правило, делятся на два типа: на тех, что не могут жить друг без друга, и на тех, что не могут с другими. А твой, он тебя так просто отпустил? – кинула в стаканы по пакетику Тома. Те начали красить кипяток в коричневый. Какой бы неприхотливой ни была Тома, чай из пакетов она не любила. Ей нравилось варить его по всем правилам церемоний. Женить и пить медленно, как спокойную семейную жизнь, чтобы хоть как-то покрыть её нехватку.

– Не сразу. Ты же знаешь мужчин, они уходят медленно, они будут тянуть до последнего. В общем, мне пришлось его спровоцировать. Я просто сказала ему, что секс с ним – занудство.