Соня Фрейм - Опасный возраст

Почему судьба свела меня с ней, я тоже пока не понимал. Но мне казалось, что в этой встрече заложен смысл. Это я понял, когда поговорил с ней и увидел странный сон, а затем и ее картины с ангелами. Все было как-то связано.

Я как мог привел себя в порядок. С нынешним состоянием лица было проблематично выглядеть достойным выставочного формата «Омега-холла». Выряжаться в костюм с такими синяками было глупо, и я отправился туда, как всегда, в одной из своих толстовок с капюшоном и джинсах. Рюкзак за спиной не добавлял мне серьезности. Не знаю, почему я постоянно думал про дресс-код: в конце концов, у меня было приглашение, подписанное ее рукой.

Из-за пробок я опоздал к официальному открытию на сорок минут. Издали видел, как к «Омеге» подкатывают дорогие иномарки, а в здание затекают элегантно одетые люди. Никогда не думал, что у нас так много народа интересуется искусством.

На входе меня остановила женщина в длинном платье. Двое секьюрити маячили за ее спиной.

— Чем могу помочь? — с ледяной улыбкой осведомилась она.

— Я на выставку. — И протянул приглашение.

— Здесь нет вашего имени, — наконец сказала она. — Все ВИП-приглашения именные.

— У нее не было ручки тогда. Спросите ее саму.

Она переглянулась с охраной и ушла куда-то с моим приглашением. Секьюрити предупредительно сдвинулись за ней, как сенсорные двери.

Минут через десять женщина вернулась с извиняющимся лицом.

— Да, проходите, пожалуйста! Прошу прощения за задержку, — вдруг невероятно учтиво сказала она.

Какое удивительное преображение.

Я вошел внутрь. Голова непроизвольно задралась. Сквозь стеклянный потолок виднелись наползающие на город облака. Это было странное ощущение — стоять под стеклянным куполом и видеть небо так же четко, как если бы я стоял на улице, но при этом быть отделенным от него со всех сторон точно в вакууме. Я всегда ловил свои впечатления от пребывания в разных зданиях. Пространство и его форма создают много интересных ощущений.

Люди бродили туда-сюда с аперитивом, и из колонок слышалась классическая музыка. Выставка была в соседнем зале, где царило главное столпотворение. Я не переставал разглядывать людей. Разодетые мужчины и женщины, большинство в этих модных нынче очках Ray-Ban. Меж ними бегали фотографы, щелкая все подряд, а их обгоняли официанты с подносами, на которых в тонких бокалах подрагивали шампанское и вина.

Зал походил на лабиринт. «Воспоминания о будущем». Выставка была намного мрачнее того, что я видел в Интернете. Мотивы Элены оставались теми же: постапокалипсис, символическое разрушение человека через его творения и приход новых существ. Но все выдержано в мрачных тонах. Техника прорисовки была настолько детальной, что казалось, будто я смотрю на фотографии. Впрочем, насколько я знал, она и использовала в своих работах настоящие снимки, преображая их до неузнаваемости при помощи компьютерной графики.

Одна картина особенно привлекла мое внимание. Это были небоскребы города вроде Нью-Йорка («Гонконга», — мстительно подсказал внутренний голос), которые полностью ушли под воду. Вокруг виднелись водоросли и стайки рыб, но самым диковинным элементом был гигантский черный змей, с равнодушной грацией лавирующий меж зданиями. В этом произведении выражалась безжалостная логика стихий, сметающая все, что человечество отстроило за века своего существования. Природа утопила мир людей, мимо которого равнодушно проплывал этот змей. Он не мог постигнуть смысла этих зданий, для него это был лишь причудливый ландшафт. И больше никто не мог понять, для чего строились эти дома. Тех, кто в них жил, уже не существовало.

Ко мне кто-то подошел. Я мгновенно узнал еле слышную поступь и быстро обернулся. Элена стояла передо мной в чем-то длинном и черном, но выглядела она при всей своей аскетичности особенно. Губы были накрашены темно-бордовой помадой, и, разумеется, ее улыбка, забирающаяся сразу в душу…

— Рада, что ты пришел, — коротко сказала она.

— Потрясающие картины, — тут же сказал я. — Это очень… здорово. Особенно эта.

— «Время», — сказала она.

Я вдруг увидел, что так подписана эта работа.

— Змей как символ времени, — пробормотал я. — Хотя мне немного страшно от нее.

— Ну, посмотри на змея. Ему спокойно и хорошо. Он в гармонии с миром вокруг, хотя на наш, человеческий, взгляд здесь одна погибель, — сказала она, уходя взором в свою работу.

Я кивнул, не зная, что добавить.

— Как вы это рисовали? — поинтересовался я.