Лара Вапняр - Пока еще здесь

В пятницу он начал одеваться за два часа до назначенного времени. Но надо было убедиться, что второй извод пиджака хорошо сочетается с компромиссной бородой. Вроде порядок. Вадик поехал на метро до пересечения Четырнадцатой улицы и Второй авеню, потом прошел пару кварталов до Четвертой, повернул на запад в сторону синей неоновой вывески “КГБ” и поднялся на один пролет в бар. Было только без четверти семь. Бар пустовал. Вадик заказал пива и сел за темный липкий столик в углу. С выкрашенных в красный стен на него пристально смотрели портреты Ленина. Висели и красные советские флаги. Военный плакат со злобной красной женщиной со вскинутой рукой сообщал, что Родина-мать зовет. В музее его родного города тоже был такой плакат. Рядом с витриной со стреляными гильзами. Красная женщина была, по-видимому, Родиной-матерью. Вадик помнил, что до смерти перепугался, когда ребенком увидел этот плакат. Но кому-то вот он казался таким клевым, что можно и в баре повесить. Вадик попивал вторую бутылку, когда на сцену протиснулся писатель, высокий пухлый мужчина в мокрой от пота рубашке. Он откашлялся в микрофон, давая понять, что приступает. В зале немного прибавилось народу. Но Рэйчел не было. Вадик пытался слушать писателя, но не понимал ни слова. Писатель потел все больше. Он то и дело вытирал ладонью лоб и нос. У него тряслись руки, и машинописные листки дрожали и шелестели. Иногда он не мог разобрать напечатанное и тогда извинялся и перечитывал предложение заново. Ну разве он может быть хорошим писателем? А что если да? Что если он – непризнанный гений, которому трудно читать свои произведения перед публикой?

Вадик взял с соседнего стола книгу из стопки, приготовленной для продажи и автографов. “Стылый поезд”. Раскрыл на первой странице и прочел несколько предложений. У Вадика был не большой опыт чтения прозы на английском, и он понимал, что своему мнению не так уж доверяет, но то, что он прочел, ему понравилось. Текст был плотный, нарочито неясный, ни проблесков, ни зазоров, куда бы просочился малейший намек на свет, ни лазеек, ни компромиссов. Человек вызывал только уважение. Вадик оторвал глаза от книги и встретил насмешливый взгляд Рэйчел. Она сидела всего в паре столиков от него. Наверное, вошла, пока он читал, и села на занятое для нее место. Как только их глаза встретились, она отвела взгляд и повернулась к писателю. Непонятно, узнала или нет. Она выглядела проще, чем на фотографиях, и проще, чем ему помнилось. Но шок от узнавания был так оглушителен, что все тело свело болезненной судорогой. Вот она, Рэйчел. Его Рэйчел. И бар начал разваливаться на куски. Голос писателя стал невнятным гулом. Коммунистические плакаты слились со стенами. Люди превратились в расплывчатые пятна. Была только Рэйчел. Как будто сидевшая в полном вакууме. Мучительно реальная, невыносимо близкая. Такая близкая, что казалось даже, он видит, как бьется ее сердце под тонким белым свитером с какой-то дурацкой кожаной аппликацией.

Она ни разу больше на него не взглянула. Чтение закончилось, она встала и энергично захлопала, подняв руки над головой. Публика тоже зааплодировала. Писатель медленно спустился со сцены к столу, где полагалось подписывать книги. Юная рыжеволосая девушка уложила их красивой пирамидкой, рядом пристроила стакан воды и ручку. Посмотрела на Вадика, увидела у него в руках экземпляр “Стылого поезда”.

– Вы хотите купить книгу, сэр? – спросила она. – Она стоит двадцать пять долларов.

Вадик достал кошелек, протянул девушке две мятых двадцатки и обернулся в поисках Рэйчел. Она стояла у своего столика и разговаривала с группкой людей, энергично кивая.

– Хотите подписать книгу? – спросил писатель.

Он пил воду, и она стекала по шее под ворот рубашки.

– Да, пожалуйста, – попросил Вадик.

– Ваше имя?

– Вадим.

– Как пишется?

Вадик замялся. Он забыл.

– Просто подпишите, пожалуйста, – сказал он, и писатель пожал плечами и поставил жирную страшную закорючку на титульной странице.

– Ваша сдача, сэр, – девушка протянула Вадику несколько купюр.

Рэйчел все еще беседовала с теми людьми. Вадик решил, что будет лучше подождать ее на улице. Он подойдет, когда она выйдет из бара, и представится. Вряд ли она будет одна. Но он все равно подойдет и заговорит. Пригласит выпить. Запасного плана он не придумал.

Люди выходили группками. Болтая, смеясь, обсуждая планы на вечер. Даже не подозревали, до чего же они никчемные. Вадик неотрывно следил за дверью.