Чингиз Айтматов - На солнечной стороне [Сборник рассказов советских и болгарских писателей]

«Скоро, скоро…» — мысленно произнес он, проходя мимо двух домов со свежеокрашенными дверьми и немытыми, в краске, окнами. Здесь ему была обещана секция — две комнаты с кухней. Дождь усилился, но Дмитрий Павлович все же постоял у дома, гадая, какую же секцию дадут — на первом или втором этаже? Если на первом, то под окном он разобьет клумбу, посадит георгины и флоксы. И березку тоже посадит… Принесет из леса…

Дождь припустил сильнее, и Дмитрий Павлович побежал в общежитие, подняв воротник демисезонного черного пальто. Навстречу, и обгоняя его, бежали от дождя люди, некоторые толпились под козырьками подъездов, поглядывали на небо. Но просвета не намечалось, все заволокло низкими серыми тучами.

В общей кухне Дмитрий Павлович повесил сушиться намокшее пальто, переоделся в лыжный костюм и резиновые тапочки, еще раз посмотрел в окно — там вовсю разошлась непогода — и лег на койку поверх казенного одеяла. С тумбочки взял Гошин журнал «Вокруг света». Открыл наугад.

На фоне моря был сфотографирован бородатый старик. Он стоял на плоту, в одних трусах, загорелый, суховатый, мускулистый. У ног его — собачка, на плече сидел попугай, на руках — кошка. Оказалось, что этот дед, один-одинешенек, не раз уже плавал со своими зверями по морям-океанам, а год назад на плоту обогнул всю землю. Мало того, он и еще раз решил объехать вокруг света. Не нагулялся, видать…

Дмитрий Павлович представил морскую бурю, рвущийся из рук парус, волны, которые захлестывают плот. Погибнуть захотел, что ли? Ну, ладно, сгонял вокруг земли. Доказал — могу! Всем доказал. А второй-то раз для какой цели? Стоп. А может, этот старик свой путь ищет? И плывет черт-те куда! А я вот ничего не могу. Инженером не стал. Техникум даже кончить не сумел. Плыву, куда несет…

Незаметно, в сумерках, Дмитрий Павлович задремал. Проснулся, когда пришли Иван Аксаментов и Гоша-пограничник. Он слышал, как ребята стаскивали свои мокрые спецовки и сапоги, как разговаривали о чем-то шепотом.

Дмитрий Павлович улыбнулся, подумал — какие уважительные парни. А за окном не переставая лил дождь и мокро шумел ветер.

— Льет, гадство, — сказал тихо Иван. — Наломает дровишек…

— Запросто. В котловане уже по колено… Запасные насосы подключать придется…

В окне коротко постояла ослепительная вспышка, потом слабо вздохнул гром. Дмитрий Павлович поднялся, разобрал постель, посмотрел в черное стекло. Там, в молниях и дожде, возникали дома, скользкая дорога с бульдозером в луже.

— Не к добру все это, — мрачно произнес Иван Аксаментов, помолчал и вдруг объявил: — В такую погоду хорошо или спать, или водку пить…

— Вот и спи, Боцман, — сказал Гоша. — Мне завтра в первую выходить.

…Проснулся Дмитрий Павлович от громкого крика:

— Котлован заливает! Все в котлован! — Это Федор Подзоров бегал по коридору, стучал в двери:

— Вставайте, ребята! Котлован заливает!..

Иван Аксаментов и Гоша проснулись, медленно встали.

— Я говорил не к добру, так и есть: не к добру, — проворчал Иван.

Дмитрий Павлович прошлепал босыми ногами к выключателю, щелкнул туда-сюда, света не было. Он открыл дверь в коридор, там тускло горела свечка. Из комнат появлялись темные фигуры, кашляли спросонья, топали сапогами. Иван чиркнул спичкой, она тут же погасла, но Гоша засветил карманный фонарик. Все оделись, Дмитрий Павлович тоже натянул свое непросохшее тяжелое пальто.

— А ты, Палыч, куда? — спросил Гоша. — Команда только нам, работягам. А ты спи, отдыхай, у тебя совсем другая служба.

— Дубина ты, дубина, — сказал Иван Аксаментов, — всех же наверх свистают!..

— Я так и подумал, — торопливо ответил Дмитрий Павлович. — Если всем, значит, всем… Я с вами, ребята.

— Сними только свой макинтош, — посоветовал Иван. — Надень мою телогрейку запасную.

— И верхонки мои возьми, — предложил Гоша. — Держи, новые! — И бросил брезентовые рукавицы.

Вместе со всеми он вышел под ливень и ветер. Забрались в крытый грузовик, уселись на доски, перекинутые с борта на борт. Дмитрий Павлович устроился между Иваном и Гошей, спиной к шоферской кабине. Дождь барабанил по фанерной крыше, пробирал холод, и трудно было согреться.

В кузов влезали все новые и новые люди, ругали погоду и какого-то прораба Враждобина, гадали — как там в котловане? Наконец набилось полно народу, машина тронулась.

Котлован, когда Дмитрий Павлович выбрался из грузовика, освещали прожектора, слепили. В их лучах мельтешила дождевая пыль, а вокруг котлована была темнота — ни огонька, ни просвета.