Владимир Топилин - Когда цветут эдельвейсы

— Выскочил — и на меня! Я — за дерево, а руки-то озябли, ружжо не держут! Клавка-то связала рукавицы, да на одну руку, на левую — из тайги выйду, голову оторву! Так вот пальцы-то скрючились, пока толкал в ширинку погреть-то, а зверь-то ждать не будет — удрал! Собаки — за ним! А я, как дурак, следом бегу, но руку не вытаскиваю, грею!

Но разгоряченного, красноречиво болтающего Егорку слышит не только Васька. На одной волне «сидит» весь район, и в эфир встревают самые колкие шутники и, попеременно перебивая охотника, вдруг ставшего всеобщим козлом отпущения, жалят его:

— Егор! Чего ты в штаны руку затолкал? Может быть, не пальцы замерзли, а еще кое-что?

— Егорка! Зачем за маралом-то бегал? Не спутал ли быка с коровой? А может, Клавка привиделась?

— Егорушка! Хозяйство-то не оторвал ли от азартной гонки?

— Егор! Вчера вечером с твоего участка омлетом тянуло — не твоими ли...?

— Егорка! А какого размера тебе баба рукавицы связала — уж не резинового ли?

Бедный мужик уже не рад, что ввязался в разговор, и, перебивая остряков, чуть ли не орет в микрофон:

— При чем здесь омлет? Говорю вам, рука мерзнет! Баба связала две рукавицы с указательным пальцем на одну руку — на левую! Чего же тут непонятного?

Но, радуясь случаю повеселиться, штатники не унимаются и продолжают свои приколы на мужскую тему.

Слушавшая весь разговор Ольга как бы невзначай бросает:

— Вася, ты скажи ему, пусть одну рукавицу вывернет, тогда будет две на обе руки!

Засмеявшийся охотник тут же выходит в эфир и передает Егорке сказанную девушкой фразу. Некоторое время динамик молчит, но потом все же доносится согласный ответ:

— А ведь и правда! И как же я до этого не додумался сам?

Что тут началось! Ваське кажется, что от всеобщего мужицкого хохота закачалась тайга, вновь летят острые стрелы:

— Егорка! Сколько будет дважды два?

— Егор! Какого цвета шерсть у ежа?

— Егорша! Спросил у бабы, как лыжи надевать?

— Егорка! Что тупее: сапог или валенок?

Вконец обиженный мужик что-то мычит в ответ и перед выключением рации коротко бросает:

— Козлы!

Насмеявшись вдоволь, Васька тоже отключается и, отделившись от веселого охотничьего братства, возвращается в свой мир, к себе в избушку, к сидящей на нарах Ольге. Но девушка все еще упрямится и не хочет начинать разговор первой. Он тоже не решается заговорить и, лишь улыбаясь себе в усы, мурлычет в такт музыке, льющейся из «Альпиниста».

Молча проходит ужин, после которого он еще раз выходит из избы и по возвращении укладывается на желанный отдых. За эти дни накопилась усталость, не ко времени слипаются глаза, разболевшуюся голову окутывает туман.

Завалившись к стене, Васька поворачивается к девушке спиной. «Ничего, помиримся! — хитро думает он. — Нары одни на двоих. То, что не сделал язык, сделают руки!»

Ольга садится рядом, но пока что не укладывается и, как бы все еще выдерживая расстояние, шумно вздыхает и сопит носом, не давая уснуть. А Васька и не спит, с нетерпением ждет, когда она дунет на лампу.

Вместо этого Ольга поворачивается к нему и, осторожно тронув нежной рукой за плечо, почти шепчет:

— Вася! У меня будет ребенок!

Ее слова — словно упавшая на голову сухостоина! Как сработавшая пружина капкана, он подскакивает на нарах и, округлив глаза, спрашивает:

— Какой ребенок?

Тут в свою очередь удивляется она и обиженно добавляет:

— Твой ребенок!

Ольга внимательно смотрит в его глаза, ожидая, как он себя поведет. Что скажет? Может быть, то, чего она так боится?..

Но после двух-трех секунд замешательства Васька тянет к ней руки:

— Оленька! Золотце! Радость моя! Да что же ты раньше-то молчала? Почему не говорила? Господи! Какой счастливый день!

Он говорит что-то еще и еще. А Ольга, крепко прижавшись к его груди и мелко подрагивая плечами, тихо плакала. Это были слезы радости и счастья..

Из дневника Ольги:

«О смерти ... Я никогда прежде не сталкивалась с ней, даже не представляла, что это такое и как это может произойти! Оказывается, лишиться жизни очень просто, особенно в тайге, стоит только сделать один неверный шаг или допустить самую невероятную, казалось бы, незначительную оплошность. Выглядит она очень и очень страшно. Это какой-то неописуемый ужас, когда в каком-то метре от тебя оскаливается огромная пасть, готовая вот-вот сомкнуться и остановить навеки спокойное, размеренное течение твоих мыслей, движений и чувств! Хочу и не могу представить себя со стороны с оторванной головой и растерзанным, изуродованным телом... А ведь это могло произойти, если бы... После случившегося делаю для себя соответствующие выводы: тайга не прощает попустительства, безалаберности, легкого отношения — за это приходится платить очень дорого. А что может быть дороже жизни...?»