Тамара Лисицкая - Идиотки

Поздно вечером Наташа приволокла Анжелку домой.

— Ой, маци родная! — Капитолина Михайловна тихо выплыла в коридор и прижала красные руки к губам. — Што гэта з малой?

— Все нормально, мать. Учу жизни.

— Яна ж пьяная у дупель!

— Вот именно. В полный дупель. Вынеси таз с бельем из ванной.

Капитолина Михайловна, причитая, ушла в ванную и там загремела оборудованием.

Анжелика была абсолютно невменяемой. Она болталась на плече сестры как большая тряпка и почти не дышала. Наташа осторожно оттащила ее в ванную, ногой вытолкнула драный коврик и уложила на голый, нечистый линолеум.

— Ай, Божачки! Яна ж забалеет! Наташка! На голы пол?

— Так надо!

Наташа вышла, прикрыла дверь, оставив маленькую щель.

— Свет не включать. Постарайся сюда пока не ходить и девчонкам скажи. Пусть она сама проснется.

— Ай, што ж гэта такое? — Капитолина Михайловна села на табуретку, протерла слезы рукавом линялого халатика. — Што ж гэта, а?

— Все нормально, — Наташа сняла телефон с полочки, освободила шнур, села на пол рядом с ванной, взяв аппарат на колени.

— Зачэм целефон? А? Наташка?

— «Скорую» вызывать, если понадобится, — строго сообщила Наташа и заглянула в ванную.

Обычно после занятий Лена сразу же ехала домой. Не получилось у нее срастись с коллективом, подружиться с однокурсницами, устраивать с ними шумные кофепития после занятий. Однокурсницы были ей неинтересны, казались поверхностными и бесперспективными. Те тоже побаивались ее угрюмости и презирали за лишний вес. А в целом было довольно горестно наблюдать все это великолепие девичьего ассортимента: и маленькие, и крупные, и высокие, и низенькие, и рыжие, и блонд — в ситуации почти полного отсутствия мужского эквивалента. Конечно, девочкам-филологиням было тоскливо, несмотря на те самые шумные кофепития, которые они устраивали и на которые Лена ни разу не попала.

Каким обратом Лену вынесло сегодня на проспект — неизвестно. Такое случалось, только если нужно было увидеться с Наташкой, работавшей в киоске за университетом. Или когда остро хотелось прекрасного, и Лена гуляла по уличной художественной галерее, рассматривала заиндевевших художников, заходила во все книжные магазины и трогала литературу…

— Лена? Иванова?

Она сначала подумала, что товарищ обознался. Имя-фамилия у нее такие популярные, что вполне вероятна и суперошибка вроде этой, когда человек не тот, а ФИО полностью совпадают.

— Ну? Не узнаешь?

— Э-э-э…

Невысокий мужичок с проплешиной от уха до уха. Подмерзшее лицо, рыхлые, гладко выбритые щеки. Нет. Никаких ассоциаций.

— Виктор Николаевич! Учитель музыки! Хор! Ну? Слушай, я сейчас обижусь!

Виктор Николаевич?

— Виктор Николаевич??

Лена ойкнула, плохо сыграла радость, но хорошо сыграла ужас, поскольку разрушение зашитого в память портрета старого (то есть как раз молодого) Виктора Николаевича этим реальным, пожухлым гражданином было таким болезненным, что пришлось сморщиться.

— Что? Постарел? Ладно, не выкручивайся, конечно, постарел, — Виктор Николаевич вежливо отодвинулся в сторонку, пропуская важного господина с саквояжем. — Я и сам себя не узнаю. Такая развалина… Но зато ты! Такая красавица стала, подумать только! Такая видная, яркая!

— Что? Я яркая?

Тут уже пришла очередь Лены просить «не выкручиваться». Слава Богу, не ребенок, сама все видит и знает.

— Как ваши дела, Виктор Николаевич?

— А так себе! Кручусь как-то, работаю, где могу.

— В школе?

— В школе? — он засмеялся. — Нет. В школе я уже наработался, хватит. Теперь надо и о семье подумать.

— Жалко. А музыкой занимаетесь?

— Ну, да… Вечерами играю жене на пианино.

— И все?

— А что еще? Нет, я стал серьезным бизнесменом, хватит. Наигрался в гения. Мне ведь 47, уже пора остепениться… Ну, а ты?

Лена все никак не могла опомниться. Растерянность прошла, но на ее место немедленно налилась жалость, тонны жалости. Господи! Такой был красивый, такой увлеченный! Как мамаши его любили! Старшеклассницы толпами ходили посмотреть на него в приоткрытую дверь учительской! А каким он был счастливым, когда вокруг него пело! Он ведь мог заставить зазвучать любое скопление молекул, поющее и не очень! Даже Ирку Сидорову!

А сейчас он серая масса, низшая весовая категория. Старое пальто, тертый чемоданчик, руки без перчаток. «Серьезный бизнесмен»…

— Я? Ну, так себе. Учусь на филологическом.