Питер Уэйр - Безумие Дэниела ОХолигена

Послышались шаги, и Дэниел замер под парусиной. Лопнул воздушный шарик. Испуганно заверещал ребенок. Крикнул подросток. Родители постращали и наказали. Дэниел испугался вдруг, как бы его не затоптали, но вскоре все умолкли, и он с облегчением вздохнул. Еще пять минут под шезлонгом, чтобы собраться с силами, и придется выбираться на белый свет.

Хотя очки и соскочили от толчка, Дэниел О'Холиген сумел-таки сфокусировать взгляд в паре дюймов от своего носа, где происходила активная деятельность в почве и среди травинок, ибо его падение на землю вызвало великий хаос в насекомом царстве, где он массивно приземлился. Тысячи лохматых щупалец и дрожащих антенн, бесчисленные хоботки, щупики, усики и жгутики сучили в воздухе, собирая срочные данные, покуда обитатели производили переучет в своей вселенной после наигорестнейшего события. Обезумевшими от страха фасеточными глазами они распознали, что на их землю сверзился великий бог вместе с таинственным радужным покровом. Сотни убитых и покалеченных. Разрушены обширные общественные постройки, тоннели, питомники, жилые кварталы. Потрясение сменилось лихорадкой, вскипающие волны муравьев носились без видимой причины туда-сюда, героически перетаскивая взад-вперед предметы во много крат больше себя. Блохи кусали друг друга, сконфуженные пауки кидались во все стороны света и, оказавшись в окружении беспорядочных скопищ гнид, принимались суетливо описывать бесконечные круги.

Бог обозрел вызванное им смятение и постарался успокоить одержимых насельников травяного царства.

«Да не устрашитесь, — сказал он. — Я явился меж вас, дабы доставить весть о предстоящем в этом семестре путешествии по волшебным полям, лесам и уделам Средневековья».

Только одно создание, казалось, прислушалось к словам Дэниела. Зеленый трипс, [1] Мелкое крылатое насекомое. — Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, примеч. перев. более внимательный, чем остальные, спустился с травинки и настойчиво наблюдал за ним, покуда не был схвачен и раскушен случившимся поблизости богомолом. Богомол не спускал с бога дерзкого взора, праздно разрывая трипса на части. Он вовсе не был голоден, но поступок его оказал благоприятное воздействие на окружающих, и общая истерия прекратилась.

Жизнь насекомых понемногу вошла в норму. Пауки и муравьи заспешили по своим делам, устыдившись былого смятения, большинство блох и гнид пали жертвой измождения. Выполз червяк, что-то срыгнул и удалился туда, откуда приполз.

Время шло, и Дэниел зевнул под солнечным теплом, бальзамом, проливающимся сквозь парусину, обезболивающим и усыпляющим. Бог глубоко вздохнул. Ах, как бы он хотел провести здесь весь остаток воскресного дня!

Чтобы отвлечься от внешнего шума, Дэниел выкопал для дохлого трипса могилу. Ловко прижав головореза-богомола сучком, он умыкнул у него останки погибшего и принялся составлять из самых сообразительных муравьев похоронную процессию. Вскоре, к бешенству плененного богомола, недоеденные части трипса весьма торжественно повлекли. Череда аккуратно устроенных препятствий направляла скорбящих, и когда траурный кортеж прибыл к небольшой ямке, Дэниел конфисковал трипса и уложил его в могилу. Этот поступок изрядно озадачил скорбящих, и бог постарался облегчить их нарастающую неуверенность панихидой по усопшему, что потребовало его незамедлительного посмертного крещения. Бог остановился на имени Фабиан как, вероятно, наиболее правильном и достаточно нейтральном, дабы избежать в случае ошибки ненужных обид и кривотолков.

«Возлюбленные мои, когда тот из нас, кто был дорог многим и с кем расправились с такой незамысловатой жестокостью, внезапно призван, — здесь бог пронзил взглядом хмурого богомола, — мрачное чувство безысходности и тщеты бытия проникает в ткань нашей повседневной жизни. Однако, скажу я вам, и останки Фабиана будут мне верным свидетелем, в этом фатальном мире успех и неуспех — бессмысленные критерии. Единственное, что имеет значение, — это триумф всего, что возвышенно, над всем, что посредственно. Возвышенное поражение намного превосходит посредственный успех и гораздо реже его, ибо мир засорен посредственностью, случайное соединение которой со склонностью к тяжкому труду обрекает самых упорных на успех, невзирая на его ничтожное качество.

С другой стороны, возвышенное предприятие, благородная мысль, дерзновенное деяние уже являются сообразно своей сущности таковыми, независимо от их успеха или неуспеха, и совершенно не зависят от наличия результата. Величественная дамба смелой конструкции, героически перекинутая через дикую предательскую реку, остается таковой, даже если она обрушится и смоет тех, кому призвана была служить, с земли в океан».