Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Вопрос.

Ты во время Драмы делаешь что хочешь. Тебя там нет. Никто не знает, что делает имя из телефонной книги.

Вопрос.

Теория прикола в том, что зрителей, режиссера, сцены и мизансцены нет потому, что, как заявляли Чокнутый Аист и его подпевалы, в Реальности этого тоже ничего нет. И протагонист не знает, что он протагонист в Найденной Драме, потому что и в Реальности никто не думает, что участвует в какой-то Драме.

Вопрос.

Почти никто. Это ты очень хорошо подметила. Почти никто. Я хочу рискнуть и признаться, что мне немного не по себе.

Вопрос.

Боюсь, это прозвучит по-сексистски или обидно. Я часто общался с очень, очень красивыми женщинами, но не привык, чтобы они были действительно проницательными, и остроумными, и политически подкованными, и глубокими, и со множеством уровней, и пугающе интеллигентными. Прости, если это по-сексистски. Просто говорю по опыту. Я просто говорю правду и рискую, что ты примешь меня за какого-то стереотипного неандертальского спортсмена или сексистского клоуна.

Вопрос.

Абсолютно нет, нет, ничего не записывали и не снимали. Ведь Реальность существует без камер, в этом и прикол, я опять подчеркну. Никто даже не знал, что делает мужик из телефонной книги, никто не знал, в чем там заключается Драма. Хотя им и нравилось пофантазировать, когда все по окончании шли пить и делать вид, что рецензируют ход Драмы. Сам обычно представлял, что мужик просто сидит и смотрит картриджи, или считает какие-нибудь узоры на обоях, или смотрит в окно. Вполне возможно даже, что имя, в которое попали дротиком, принадлежит кому-то умершему в последний год, и телефонную книгу еще не успели обновить, и вот тебе мужик, который помер и просто случайное имя из телефонной книги, и при этом субъект того, что люди в течение нескольких месяцев – пока Самому не стало слишком сложно сдерживать смех или наскучило отмщение критикам, потому что они послушно поднимали на знамена – не просто критики в теме прикола, но и настоящие академики на постоянном контракте, которые отрабатывали контракт тем, что оценивали, осуждали или поднимали на знамена, – они поднимали это на знамена как предел авангардного Неореализма и говорили, может, Аист заслуживает переоценки, за Драму без зрителей, но с ничего не подозревающими актерами, которые вполне могли уже переехать или умереть. Некий Чокнутый Аист отхватил два гранта, а потом нажил кучу врагов, потому что отказался их возвращать после того, как розыгрыш как бы разоблачили. Все это какое-то сумасшествие, если подумать. Он раздал грантовые деньги за Найденную Драму парочке местных импровизационных трупп. Он их не то чтобы прикарманил. Не то чтобы они ему были нужны. По-моему, особенно ему нравилась мысль, что звезда шоу вполне могла уже переехать или недавно умереть, а проверить это никак нельзя.

146. См., например, первую нарративную коллаборацию Инканденцы с «Инфернатроном» из Канады – анимированное «Брачное соглашение между Раем и Адом», созданное на пике его антиконфлюэнциального периода, – частный релиз до э. с., студия LMP.

147. Праздничность здесь главным образом связана с тем, что он и Герхард Штитт слишком поздно вернулись с организации небольших презентаций ЭТА в различных теннисных клубах, чтобы им успели доложить о расползшейся куче-мале на Эсхатоне и серьезных травмах Господа, Ингерсолла и Пенна, о чем и тренер Барри Лоуч, и проректор Рик Дункель доложили Аврил, а Штитту доложат либо Нванги, либо Делинт – смотря кто первым наберется духу, – а честь сообщить Тэвису по обычаю досталась Аврил, которая – поскольку Тэвис и так уже лишился внушительного количества сна, эмоционально и риторически настраиваясь на грядущее прибытие мнимой журналистки «Момента» «Елены» Стипли, которую его убедил пустить на территорию аргумент Аврил, что редакция «Момента» обещает, что субъектом профилирования и неизбежной шумихи станут только выпускники ЭТА (Аврил умолчала, что практически уверена, что речь идет об одном Орине), и что мягкий пиар в разумных количествах для ЭТА как учебного заведения точно не повредит в отношении сбора средств и энтузиазма абитуриентов, – которая почти наверняка подождет и расскажет Тэвису (у которого слишком праздничное настроение, чтобы заметить зловещее отсутствие на банкете трех-четырех учеников) утром, если бедняге вообще повезет сомкнуть хоть глаз (а еще это даст время Аврил продумать, как именно покатятся головы старшеклассников, ведь иначе, учитывая хаос и препятствующие игре до конца сезона травмы прямо на глазах ответственных Старших товарищей, нельзя, и как исключить из числа голов голову Хэла, которого – в отличие от, слава богу, Джона – опознали на месте происшествия с этим самым Пемулисом). Хэл по одному только эмоциональному гештальту столовой чувствует, что ни Штитт, ни Тэвис об эсхатоновом побоище не знают, но Маман считать практически невозможно, и Хэл не узнает, что ей известно о потасовке, пока не возьмет языка – то есть не оторвет Марио от Антона («Соплежуя») Дусетта и не получит брифинг по Маман напрямую от него, уже после фильма.