Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Дж. Л. Сбит намазывал вяжущим средством область подбородка.

Истерический слух, что квебекских игроков заметили съезжающими по пандусу из чартерного автобуса на главной парковке и что они по всем признакам не квебекские юниоры команд КД и КУ, а какой-то взрослый квебекский параолимпийский контингент на колясках, – этот слух с шальной скоростью облетел раздевалку и заглох, когда парочка до-14, которые сжигали нервную энергию, носившись туда-сюда и проверяя слухи, унеслись вверх по лестнице проверять слух и не вернулись.

Из-за стены с женской половины мы легко различали, как Тод и Донни Стотт призывают Камиллу, богиню скорости и легкой поступи. У Тод после завтрака случился истерический припадок, потому что Путринкур не явилась на предматчевую планерку женских тренеров и, судя по всему, ушла в самоволку. Лоуч со товарищи снарядили Теда Шахта сложным коленным фиксатором с параллельными алюминиевыми штифтами по бокам и дырочкой размером с пятак на резине на коленной чашечке для дермальной вентиляции, и Шахт ковылял между кабинками и раздевалкой на пятках, вытянув перед собой руки, изображая Франкенштейна. Некоторые разговаривали сами с собой у своих шкафчиков. Барри Лоуч стоял на колене и брил левую лодыжку Хэла перед бинтованием спортивной лентой. Некоторые из нас заметили вслух, что Хэл не ел обычные полагающиеся «Сникерс» или «АминоПал». Во время бинтования Хэл опирался руками на плечи Лоуча. Матчевая повязка – это два горизонтальных слоя над самой шишкой malleolus, затем прямо вниз и четыре раза вокруг tarsus перед самым суставом, чтобы и оставалось место для сгибания, и была уплотняющая и поддерживающая повязка. Затем Лоуч натягивает поверх ленты эластичный и влагоотводящий носки, затем надевает маленькую надувную штуковину «Эйркаст» и накачивает до нужного давления, сверяясь по маленькому манометру, и застегивает на липучки достаточно туго, чтобы обеспечить и поддержку, и максимальное сгибание. В течение всего процесса Хэл сидел на скамье и опирался на плечи Лоуча. Всем рано или поздно приходилось опираться на плечи Лоуча. Бритье и бинтование Хэла заняли четыре минуты. Колено Шахта и подколенное сухожилие Фрэн Анвин занимали по десять минут. Четвертак Уэйна как будто плясал на костяшках. Из-за полотенца на голове было видно только очень тонкий овальный фрагмент лица – как миндаль, стоящий на кончике. В шкафчике у Уэйна, видимо, был дисковый плеер, и играла Джони Митчелл, но никто не возражал, потому что он включил очень тихо. Стайс выдувал пурпурный пузырь. Фрир пытался дотянуться до носков. Трауб и Кит, тоже со скамьи для бинтования, позже говорили, что Хэл странно себя вел. Например, говорили они, спрашивал Лоуча, не бывало ли у того странного ощущения от предматчевой раздевалки, замкнутого, электрического, как будто все в ней уже делалось и говорилось так часто, что теперь кажется записанным, и все они существуют, по сути, как преобразования Фурье поз и привычек, сохраненные и в конкретные моменты вызываемые для нового эфира. То, что Трауб расслышал как преобразования Фурье, Кит расслышал как преобразования Курьера. Но также, как следствие, удаляемые, говорил Хэл. Кем? Обычно Хэл перед матчем испуганно нервничал на манер инженю, как человек, который в жизни не бывал и в отдаленно похожей ситуации. Сегодня его лицо сменяло различные выражения от наигранной радости до скуксившихся гримас – выражения, как будто нисколько не связанные с происходящим вокруг. Ходили слухи, что Тэвис и Штитт заказали три автобуса, чтобы перевезти команды в помещение, организация которого Корбетту Т-Т-Торпу по велению миссис Инк стоила колоссальных одолжений в МТИ, – несколько в основном простаивающих кортов где-то в глубине мозговой ткани Студенческого союза МТИ, – и что весь банкет перенесут в Студенческий союз, и что с квебекской командой и большинством гостей связались по сотовой связи насчет отмены предыдущей отмены и нового помещения, и что те гости, которые не слышали об изменении, поедут в автобусах с игроками и тренерами, некоторые, наверное, в формальной и вечерней одежде – в смысле, гости. А еще Трауб сказал, что еще слышал, как Хэл употребил слово «увядающие», но Кит не смог это подтвердить. Шахт вошел в кабинку и с особым целеустремленным звуком задвинул защелку, из-за чего в раздевалке тут же воцарилась моментальная тишина типа «стрелок-входитв-салун». Никто поблизости не слышал, как ответил и ответил ли Барри Лоуч на странные мрачные замечания Хэла, пока готовил лодыжку к высокоуровневой игре. Вагенкнехт, оказывается, действительно перднул.