Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

В последнее время мне кажется каким-то черным чудом, что люди действительно могут быть преданы какому-либо делу или идее, и умудряются сохранять эту преданность на протяжении многих лет до самого конца. Посвящать чему-то всю свою жизнь. Это как будто достойно одновременно и уважения, и жалости. Наверное, мы все просто умираем как хотим отдать за что-нибудь наши жизни. За Бога или Дьявола, политику или грамматику, топологию или филателию – сам предмет кажется вторичным по отношению к этой готовности отдать всего себя, в высшей степени. За игры или иглы, за кого-нибудь другого. Есть в этом чтото жалкое. Побег-от в форме прыжка-в. Но побег от чего конкретно? От молчаливых комнат, наполненных экскрементами и мясом? И ради чего? Вот почему нас здесь обучают с младых ногтей: чтобы мы успели отдать всех себя до того возраста, когда у вопросов «зачем?» и «ради чего?» прорезаются острые коренные зубы. В каком-то смысле это даже милосердно. Современный немецкий лучше приспособлен для того, чтобы комбинировать герундии и предлоги, чем его двоюродный брат – полукровка. Изначальное значение слова «зависимость» – быть связанным обязательствами, посвятить себя чему-либо, юридически или духовно. Отдать жизнь, прыгнуть с головой. Я изучил этот вопрос. Стайс спрашивал, верю ли я в привидений. Мне всегда казалось несколько несообразным, что Гамлет, при своем парализующем сомнении во всем подряд, ни разу не сомневался в реальности привидения. Ни разу не задавался вопросом, что, если его безумие лишь притворно. Стайс обещал показать что-то поразительное. В том смысле, а что, если Гамлет лишь притворяется, что притворяется. Я думал о последнем монологе профессора по исследованиям кино и картриджей из неоконченных «Приятных людей в небольших удобных комнатах, где каждый сантиметр доступного пространства используется с поразительной эффективностью» Самого, едкой пародии на академическую среду, которую Маман восприняла как странный выпад в свой адрес. Я все думал, что правда надо пойти и проведать Тьму. Сама мысль о том, как сесть, встать, выйти из КО5, проделать неопределенное количество шагов в зависимости от длины шага до двери на лестницу, и т. д., разветвлялась бесконечно, и от одной мысли подняться я порадовался, что лежу на полу.

Я находился на полу. Чувствовал тыльной стороной каждой ладони зеленый, как Нил, ковер. Я был в горизонтальном положении. Лежал в удобной позе, совершенно неподвижно, и смотрел в потолок. Наслаждался своей горизонтальностью в комнате, наполненной горизонтальностью. Чарльз Тэвис, скорее всего, не является кровным родственником Маман. Ее невероятно высокая мать – франко-канадка умерла, когда Маман было восемь. Пару месяцев спустя ее отец ушел с картофельной фермы «по делам» и пропал на несколько недель. Он повторял это с изрядной частотой. Запойный пьяница. В конце концов в доме раздавался звонок из какой-нибудь отдаленной провинции или американского штата, и один из работников фермы выезжал платить за него залог. Впрочем, после этого исчезновения он вернулся с новой невестой, о которой Маман ничего не знала, американской вдовой по имени Элизабет Тэвис, та, судя по неестественной фотографии свадьбы в Вермонте, практически наверняка была карлицей: огромная квадратная голова, относительная длина туловища по сравнению с ногами, вдавленная переносица и глаза навыкате, чахлые фокомелические руки, обнимающие правое бедро местного помещика Мондрагона, щека цвета хаки нежно прижалась к пряжке его ремня. С собой в новый союз она привела маленького сына Ч. Т. – его недотепа-отец погиб в нелепом несчастном случае во время турнира по дартсу в таверне в Браттлборо как раз тогда, когда врачи регулировали акушерские стремена для ахондропластических родов миссис Тэвис. На свадебной фотографии она улыбается гомодонтовой улыбкой. Впрочем, если верить Орину, Ч. Т. и Маман заявляли, что миссис Т. не была настоящим гомодонтом в том смысле, в каком – к примеру – Марио настоящий гомодонт. Все до единого зубы Марио – второй премоляр. В общем, история довольно туманная. Информацию об исчезновении, инциденте с дартсом и зубной загадке рассказал Орин, который якобы вычленил все это из одностороннего разговора со смятенным Ч. Т. в комнате ожидания акушерского отделения женской больницы Бригхэма, пока мама производила на свет недоношенного Марио. Орину было семь; Сам находился в родильной палате с Маман, где, судя по всему, роды Марио проходили на волоске от катастрофы. Тот факт, что нашим единственным источником информации был Орин, насколько мне видится, только добавлял неопределенности. Ювелирная точность никогда не была сильной стороной Орина. Свадебный снимок, разумеется, вполне доступен для изучения и подтверждал большую голову и низкий рост миссис Тэвис. Ни я, ни Марио никогда не поднимали эту тему с Маман, возможно, из страха вскрыть психические травмы детства, которое, по рассказам, всегда казалось несчастливым. Если я что-то и знал наверняка – так это что никогда не спрашивал ее об этом.