Нгуги Тхионго - Кровавые лепестки

Он так увлекся своей идеей, что мертвое молчание толпы принял за безмолвное одобрение, и это побудило его вознестись еще выше в вымышленные им эмпиреи.

— Новое чаепитие устроим! Ура! — выкрикнул кто-то.

— Постойте! Как же это!.. — раздавалось из толпы, но он продолжал подробно развивать свою идею.

— Мы должны продемонстрировать, что мы участвуем в осуществлении планов взаимопомощи в духе Харамбе, чтобы раз и навсегда избавить нашу землю от всевозможных засух.

— Но мы с голоду умираем, — тщетно пытались прервать его люди из толпы.

— Все это очень важно. И вы, Мунира и Карега, должны внести свою лепту. Подготовьте детей. Пусть будет создан детский хор. Научите их петь патриотические песни.

«Он с ума сошел», — подумал вдруг Карега, вокруг которого бушевала возмущенная толпа.

— Господин Ндери! — крикнул он, по депутат махнул ему рукой, призывая к молчанию.

— Найдите нескольких стариков. Столь же разумных, как Нжугуна, — знаете, таких, что умеют украсить свою речь пословицей или притчей. И пусть вашими представителями будут коренные илморогцы, а не пришельцы. А я, непременно возглавлю такую делегацию. Я передам правительству ваши жалобы и просьбы. Мы должны крупными буквами нанести слово «Илморог» на карту нашей страны. Уху-у-ру! Харамбе-е-е!

Он остановился, чтобы перевести дыхание и вкусить сладость оваций. Кто-то крикнул: «Вот люди, которые злоупотребляют нашей свободой», — и толпа ответила на эти слова грозным гулом. Брошенный кем-то камень попал в лицо депутата. За ним градом полетели апельсиновая кожура, камни, палки — все, что попадалось под руку. Ндери Ва Риера пытался делать вид, будто не замечает этих летящих в него снарядов. Вдруг комок грязи залепил ему рот. Теперь уже нельзя было отступить достойно, и он пустился наутек, недоумевая, в чем же была его ошибка, что он не разглядел в кознях своих политических противников. Он пересек «Дживанджи-гарденс» и направился к Главному полицейскому управлению, а следом за ним с криками бежали люди, и он жалел лишь, что не может полететь по воздуху.

— Наш поход провалился, — с горечью прошептал Карега. На глаза его навернулись горячие слезы. Он старался ни на кого не глядеть. Брошенные своим депутатом, горожанами, которые торопливо разбежались по ближним улицам, илморогцы сидели на газоне парка с таким чувством, будто весь мир им враждебен.

На место происшествия в автомобилях с сиреной прибыл наряд полиции. Офицер был весьма удивлен, увидев растерянных стариков, женщин и детей. Ндери, сидя в машине рядом с офицером, указал на Муниру, Абдуллу и Карегу.

— Вам надлежит пройти в участок и ответить на некоторые вопросы, — сказал им полицейский, вталкивая их в машину.

Ньякинья смотрела, как их увозят. Она повернулась к застывшим в оцепенении людям.

— Пошли за ними следом. Потребуем, чтобы их освободили, — сказала она твердо. — Они не сделали ничего плохого.

Муниру, Карегу и Абдуллу всю ночь продержали в центральном полицейском участке. Наутро их доставили в суд, где они не признали себя виновными в действиях, направленных на создание беспорядков.

Спас их адвокат. Он добился не только того, чтобы слушание дела состоялось на следующий же день, но и того, чтобы арестованных освободили под залог, хотя обвинитель требовал отложить слушание на две недели и настаивал на содержании всех троих в течение этих двух педель под стражей. В день суда илморогцы увидели адвоката в совершенно новом свете: это не был больше радушный хозяин, озабоченный сомнениями интеллигент — это был очень энергичный человек, твердый защитник и безжалостный обвинитель, когда дело дошло до перекрестного допроса свидетелей обвинения и особенно самого члена парламента. Своими вопросами и комментариями адвокат сумел нарисовать четкую картину всех злоключений этих людей, испытавших тяжкие страдания из-за засухи и нелегких условий района. Он охарактеризовал Илморог такими словами, как «покинутая земля», «богом забытая деревня», «остров, которого не коснулся прогресс и который, после того как из него выжали все соки, превратился в застывший, чудовищно искаженный призрак того, чем была и могла бы снова стать эта деревня». Он решительно выступил против тех, на кого была возложена миссия представлять интересы этих людей в парламенте. Если бы избранники народа выполняли свой долг, разве было бы необходимо странствие, которое совершили эти люди? Он описал их поход с такой выразительностью, что публика и даже судья были глубоко тронуты. Затем он с пылом предложил судьям выйти на улицу и посмотреть на осла с тележкой, которого ему лишь сегодня утром удалось вызволить из полиции.