Ван Мэн - Современная китайская проза

Гэ редко терял присутствие духа. Перед его глазами прошло множество заключенных, и сейчас опыт подсказывал ему, что этот старик, с которым так неожиданно столкнула его судьба, питает к нему какую-то особую, непонятную ненависть. Участок на нарах отвел раза в два меньше обычного. Приказал идти на работу, не дав отдохнуть. Или хотя бы глотнуть воды, что полагается любому новичку. Гэ хотел спросить старика обо всем, но вдруг почувствовал неодолимую усталость. Он прислонился к свертку с вещами, который так и не успел развязать, глаза его сами собой сомкнулись.

— Здесь не дом отдыха! — рявкнул старик.

Ответа не было. Гэ Лин спал крепким сном. Лицо его было покрыто присохшей пылью и песком.

— Гэ Лин, — с яростью крикнул опять старик, — только пришел и уже саботажем заниматься?! Ну, ты свое получишь…

Голова Гэ Лина склонилась на грудь, губы полураскрылись.

— Ты что, оглох? — На этот раз старик постарался крикнуть в самое ухо, но лицо спящего даже не дрогнуло. Ударь рядом гром, Гэ Лин, наверное бы, не проснулся. Только тот, кто прошел километры по песку, против ветра, может по-настоящему оценить короткую передышку и сон.

Любой другой заключенный на месте старосты, видя такое дело, уложил бы спящего поудобнее на нарах, чтоб тот хоть немного выспался перед тяжелой работой. Но старик с обветренным лицом и густыми бровями стоял неподвижно. Он вдруг почувствовал себя охотником, который неожиданно нашел то, что так долго искал, и, прищурившись, злобно смотрел на морщины, на седые волосы спящего. Наконец усмехнулся:

— Постарел. Как и я… Правду говорят: мир тесен. Кто бы мог подумать, что встречу тебя здесь…

Если бы тридцать лет назад ему сказали, что встреча произойдет именно так, он бы рассмеялся.

Ранним утром этого дня, когда занимающаяся заря чуть высветлила темное небо, во всем лагере царила тишина, какая бывает только перед самым подъемом. В это время старика разбудили чьи-то громкие неторопливые шаги. Старик удивился еще больше, когда разглядел перед собой не начальника лагеря, не кого-нибудь из лагерного управления, а недавно назначенного из провинции заместителя по политической части Чжан Лунси — невысокого человека с покрытым оспинами лицом. Яркий луч фонарика ощупал лежащего на нарах старосту и уткнулся ему в лицо. Почувствовав, как застучало сердце, еще ничего не понимая, старик откинул одеяло, наклонился и хриплым со сна голосом спросил:

— Вы… меня ищете?

Чжан Лунси часто заменял слова жестами — для солидности. И на этот раз он кивком указал на выход из барака. Старик, быстро одевшись, последовал за ним к выходу. «В чем дело, — со страхом думал он, стараясь идти чуть позади. — Ведь это не кто-нибудь, а «номер два» в лагерном начальстве. Да еще в такую рань. Неужто из моей группы что-нибудь натворили?» При этой мысли ему стало не по себе.

Они пришли в маленький домик под сторожевой вышкой, куда обычно приходила греться охрана. Чжан Лунси сел на единственный стул и кивнул в сторону табуретки в углу комнаты. Старик не садился, пока начальник опять не кивнул. Тогда он присел и, стараясь не выдать своего страха, испытующе глядел на начальника.

— Ма Юлинь, — по привычке Чжан резко повысил на последнем слоге голос и выговорил его невнятно, — сколько тебе еще осталось?

— Восемь лет! До 1984 года. — Голос Ма Юлиня дрогнул. — Я… был командиром контрреволюционного отряда помещиков… Я бесконечно благодарен нашему правительству за смягчение приговора…

— Хорошо. Нужно постоянно оправдывать доверие. — Чжан Лунси одобрительно кивнул. — Вы, преступники, должны внимательно изучать политические вопросы. А ну-ка, скажи мне, какая сейчас самая главная политическая линия?

Старик стал усиленно вспоминать. Недавно в газете была статья «Борьба с кликой, идущей по капиталистическому пути». Все заключенные по вечерам изучали ее. Он хотел было сказать что-нибудь насчет того, что «клика каппутистов [2] «Каппутист», то есть «идущий по капиталистическому пути», — один из расхожих политических ярлыков времен «культурной революции». — Здесь и далее прим. перев. пытается восстановить капитализм», но остановился. Как ему говорить о «каппутистах», когда все они — ветераны партии? Тогда он отчеканил то, что давно вошло в его плоть и кровь:

— Соблюдать закон, выполнять правила тюремного распорядка!

Рука начальника ударила по столу, с какой-то чашки упала крышечка, покатилась и свалилась на пол. Старик вскочил в испуге и поднял ее. Он сказал дрожащим голосом: