Ван Мэн - Современная китайская проза

Как бы там ни было, но он уже перешел и сидит на вознесенной над морем вершине, а внучка стоит рядом и ошалело верещит:

— Здорово! До чего здорово! Раз, еще раз, еще… — пересчитывает она белые барашки, бьющие по камням. — Дедушка, мы в самом центре моря, оно со всех сторон… Еще раз, ну и удар!

Старик улыбается, представляя себе, как на самом деле выглядит этот ее «центр моря». До берега от силы метра два — какой уж тут «центр»? Однако и на слух казалось, что волны, да-да, наступают со всех сторон. С яростным ревом, отчаянными, грозными, тяжелыми ударами они били по камням. Ба-бах… Он почти видел это крошево волн, разбивающихся о камни и рассыпающихся во все стороны мелкими, незаметными крупицами воды и соли. Завершив свой взлет в сумеречную пустоту неба, крупинки низвергались вниз, на камни, на тело старика, на поверхность моря. Стучали, ухали, шипели изломанные струйки и капли, смолкая уже через мгновение («мы вновь разбиты!»). Старик слышал громоподобный удар волны и неотвратимо следующее за ним шипенье бесчисленных разбегающихся ручейков — и чувствовал себя неуютно. Битва волн с камнями, понимал он, должна завершиться поражением волн, и еще поражением, и еще, он, казалось, ощущал боль этих поражений, но он также и знал, что в конце концов струйкам дано умиротворенно вернуться в материнское лоно.

Ба-бах, та-та-та, будто вызов его настроению, ответ на него, набежала новая волна, не дав тонким струйкам отзвенеть. Еще более грозная, могучая, патетичная волна. То, что он сейчас услыхал, было уже не единичным ударом, а отчаянным штурмом десятков, сотен, тысяч валов. Море разверзлось, море взбурлило, укрепило свой дух и ринулось на примолкшие камни и сушу, показывая, на что способно.

Так что же, возможно, море и не потерпит поражения? Не смирится? В краткой передышке великий океан лишь накапливал силы, готовясь к новым жарким схваткам.

Крак! — нет, это не хруст переломанных костей волн. Это салют моря, клич моря, это любовь и соперничество между морем и сушей, воинственный азарт, изощренное упорство, созидательный талант моря.

Волны бились, ухали, шипели — нет, то была не капель слез, не склоненная голова побежденного, а невинность возвращенной молодости, чистота вновь обретенной простоты, жизнерадостность детства и юмор зрелых лет, это была любовь каждого пузырька пены к их матери — огромному морю. Ведь оно внушило им отвагу, этим ничем не выдающимся слабеньким крупицам воды и соли, побудило их крошечные тельца слиться в громады волн и бросило одну за другой — вперед, вперед, вперед. В яростном порыве забыв о ласке, они, потерпев временную неудачу, возвращались в материнские объятия, отдыхали, готовясь к слиянию в новые валы.

— А скажи-ка, детка, кто кого пересилит, волны или камни? — встрепенувшись, обратился старик к девочке.

Она не ответила — видимо, ее душа витала где-то далеко, и он с грустью подумал, что не стоит отвлекать девочку от созерцания моря.

— Гляньте-ка, дедушка, скорей, вон там летит большая птица, какие огромные у нее крылья!.. Смеркается, а она все летает.

Ее «гляньте-ка» нисколько не удивило старика, в разговорах между собой они не избегали слова «смотреть». И он ответил:

— Она не устанет, правда? Такие птицы не устают.

И только тут до девочки дошло, что старик что-то спросил у нее.

— Что вы сказали? Кто пересилит? Да кто же это знает? Ведь камни-то вон какие крепкие, а море свирепое — ого-го! Или камни все-таки рухнут, да? Знаете, чего мне хочется? Когда-нибудь приехать к морю, стать военным моряком… корабли водить… или построить у моря дом с башней и лестницей, мы будем там вместе жить, ладно?

— Ну конечно, я не оставлю тебя, кому же еще, как не мне, быть рядом с тобой?

Старик прислонился к камню… Кому ведомо, как долго они еще сидели там этим вечером?

Через несколько дней от дома отдыха отъехал автобус и, покинув приморский курорт, направился в город, откуда прибыли все эти люди. Знакомая нам парочка молодоженов продолжала нежно ворковать, шоферу пришлось оторваться от карт, ибо, ведя машину, нельзя думать о тузе черв, и он с гонором горожанина и автомобилиста поносил крестьянские подводы, загромождавшие дорогу. Лица асов плавания лоснились и стали гораздо чернее, чем были по приезде. Они сидели, выпятив грудь, и короткие рукава не скрывали мышц. Громкими голосами, никого не замечая, роняли: «пять тысяч метров», «на одном дыхании», «никаких судорог» — и бурно обсуждали, к какому морю поехать будущим летом. Среди дружеской компании, увлекавшейся лишь снедью да питием, оказался один страдалец с восковой физиономией и насупленными бровями. Вы угадали: чревоугодие не довело до добра — он переел, его пронесло.