Юрий Бычков - На дороге стоит – дороги спрашивает

Перебежали и только спрыгнули в яму, как в то место, где мы присели было под стеной, ухнул снаряд. Вольтер изумлённо посмотрел на меня.

– Так это ж теория вероятности. Воронка два раза не бьётся!

– Какой сюжет! – ахнул я из-за спин сгрудившихся вокруг Архипа Михайловича товарищей.

– Могло так статься, что некому было бы этот сюжет вам доложить, – подбил итог Люлька.

– От судьбы не уйдёшь, – протянул печально Вася Баранов.

– Согласен, у каждого своё предназначение в жизни. Я родился в украинском селе Саварка на Киевщине. В детстве пас коров, сочинял стихи, а поступил в техническое училище и заболел техникой.

– А как вы попали в авиацию?

– Да очень просто! В начале тридцатых окончил институт, пришёл на завод, как-то вызвали меня в комитет комсомола на беседу. Спрашивает секретарь вроде как от «фонаря»:

– Нужна стране авиация?

– Понятно, нужна. Дальше всех, выше всех, быстрее всех.

– Вот-вот. Потому и отдаём в распоряжение горкома нашу лучшую молодёжь.

– Куда? В авиацию? В лётчики?

– Бери выше… В авиационное КБ.

– Не могу. Конструктором мне быть рано: на заводе надо ещё побыть.

Комсорг поднажал, выговор я получать не хотел и был направлен в КБ Харьковского авиационного института. А ещё кивают иной раз на пословицу. Дескать, насильно мил не будешь. Для меня это был указующий перст свыше. Указал он на моё предназначение. Чуть поупрямился и согласился.

– Откройте секрет, Архип Михайлович: как и где вы обнаружили реактивную тягу?

– Мои мысли в пору инженерной молодости бродили вокруг идей, высказанных французом Морисом Руа. Только что перевели на русский язык его книгу «О полезном действии и условиях применения ракетных аппаратов». В ней рассматривался странный авиационный двигатель, не имеющий пропеллера и использующий для поступательного движения только реактивную тягу от сжатого и нагретого газа, вырывающегося с огромными скоростями наружу. Я попытался вообразить этот аппарат, и вдруг он ожил, предстал перед моими глазами, этот странный двигатель.

– И что же? Фантом вмиг исчез, и вы…

– Не исчез: детали стали приобретать металлический блеск, завращался ротор, сжатый воздух ворвался в камеру сгорания, в неё впрыснулось горючее…

– Керосин?

– Возможно, что керосин пригрезился весьма кстати. Забушевало пламя, и плотная масса газов, пройдя через турбину, из сопла вырвалась наружу.

Двигатель начал набирать обороты. Вот бы рассчитать и построить такой. Нет, наверное, это никому не под силу? Схема Руа в то время оставалась лишь схемой. Дело упёрлось в материалы – не было качественных жаропрочных сплавов, а при высоких температурах газов, если нет таковых, двигатель не проработает и трёх минут – прогорят корпуса камер и сопел. А что, если понизить температуру газов так, чтобы материалы для постройки двигателя нашлись уже сегодня? Тогда он сможет, думалось мне, дать достаточную тягу и конкурировать с сегодняшними поршневыми моторами. Спокойней, Архип, спокойней. Это предположение треба как следует обмозговать. Посидим, посчитаем, прикинем. На первый случай на логарифмической линейке. Ага! Получается! Скорость 700 километров в час. Не плохо. Идея постройки ТРД в ближайшее время родилась у меня именно в этот момент. Сказал себе: сил для избранного в жизни дела не щадить, перед любыми трудностями не пасовать и добиться победы. Только так!

Я понял, что идея ТРД будет жить во мне, никуда не уйдёт, пока не предстанет во плоти металла, в громовом рёве двигателя, сотрясающего землю и небо.

(Не могу забыть победного чувства, которое испытал на аэродроме вблизи Архангельска. На бетонированном просторе воздушной гавани, принимающей гражданские лайнеры, базировался полк истребителей СУ-27, и в то время, когда пассажиры прибывшего из Москвы Ту-154, толпились около доставившего их сюда самолёта, один за другим с напоминающим весенний весёлый гром рокотом, молниями промчавшись по взлётной полосе, небесной красоты машины стремительно исчезали в воздушном просторе.)

В дипломке, случалось, разговоры с Архипом Михайловичем устремлялись в сферу актуальной политики – острого противостояния двух миров.

– Холодная война, навязанная нам, требует в первую очередь жесточайшего соревнования конструкторской мысли, и мы в сороковые-пятидесятые годы в этой конкурентной борьбе, слава богу, выигрывали. Стараемся инициативы не упускать.

– Как же так, – раздался недоумевающий голос, – Ме-262, реактивный истребитель в небе Германии в последние месяцы войны доставлял большие неприятности нашей авиации, так ведь? Наш РД-1 только в сорок седьмом прошёл госипытания.