Яна Жемойтелите - Хороша была Танюша

— Как там в Финляндии, а? Ты только честно мне расскажи, почему ты там не осталась сама?

— Да что ты спрашиваешь такое? Как это не осталась сама? — каждое слово гулко отдавало у Танюшки в голове, поэтому она говорила раздраженно, хотя ей действительно не понравился Володин вопрос. — У меня здесь дочка маленькая, разве я ее брошу?

— Нет, я вообще спрашиваю, что там хорошего в этой Финляндии? Безработица, говорят. А без работы ты вообще никто, под забором будешь ночевать.

— Володя, ты вроде неглупый человек, — Танюшка кое-как собралась с мыслями. — Кто тебе сказал, что под забором?

— Понимаешь, я просто боюсь…

— Не бойся. Плотники всегда нужны.

— Я не про это. Зарабатываю я хорошо, а живем мы все хуже. В общем, Маринка в Финляндию собралась.

— Пускай съездит, теперь вроде с диабетом пускают.

— Нет, она насовсем собралась. Ну, когда этот ихний президент Койвисто ингерманландцев на родину пригласил. А мы как раз на чердаке бабушкино свидетельство о рождении нашли, вот она и намылилась. Документы, мол, в порядке, а тут есть уже совсем нечего стало. А у нее диета…

— Это она давно решила? — Танюшка немного удивилась. Маринка никогда не рассказывала, что хочет в Финляндию. Хотя пару раз просила достать ей гречку. Гречка вроде полезна диабетикам.

— Говорю, когда свидетельство о рождении нашла, в августе то есть. А там написано, что у бабушки родители финны и что она в Ингерманландии родилась. Маринка, предположим, по-фински разговаривает. А я? Нужен я там кому? Там же депрессия, я в газете читал.

— В какой газете?

— «Ленинская правда».

— А-а-а. Ну а тут ты кому-то разве нужен, — Танюшка чуть не сказала «дурак», — кроме своей Маринки? Вот и там будешь ей нужен. Без тебя-то она как?

— Она другого себе найдет и будет с ним по-фински разговаривать, поэтому мне кровь из носу с ней ехать придется. Вот я у тебя и спрашиваю, можно ли там в Финляндии жить или совсем край, жилья не найти, работы тоже.

— Ты больше «Ленинскую правду» читай, правильная это газета.

— Да ты чего, я же серьезно.

— Я тоже. Ладно, я в воскресенье к Маринке сама зайду, расспрошу, что да как.

— Ты только меня не выдавай, что я к тебе заходил. Придешь — она сама тебе все расскажет, она уже на чемоданах сидит.

Попрощавшись с Володей Чугуновым на улице, Танюшка еще некоторое время смотрела, как он бредет к остановке, и авоська уныло болтается в его руке лопнувшим воздушным шариком. Со спины он походил на обиженного мальчишку, которого не взяли не рыбалку, — невольно такая картинка вспомнилась из учебника русского языка, по которой еще писали сочинение.

Недалеко от дома Танюшка решила зайти в аптеку купить что-нибудь от головной боли. На дверях аптеки висел тетрадный листок, а на нем большими буквами значилось, что в аптеке забастовка и что по вопросу приобретения лекарств обращайтесь в райисполком. От досады голова у Танюшки чуть не раскололась. Аптека в их районе была всего одна, а дома только аспирин, Танюшке он почти не помогал. А ведь нужно еще приготовить ужин и собрать Майку в школу — форму аккуратно в шкаф повесить, почистить ботинки, Майка вечно швыряла одежду как попало, и Сергей ее не ругал за это, он вообще разрешал Майке все, что только она хотела…

Дома на кухне неожиданно обнаружился Петр Андреевич. Он пил с Сергеем виски — бутылку Танюшка как раз привезла из Финляндии и припрятала на всякий случай. Хотя сейчас вроде бы и был такой случай — Петра Андреевича она не видела с самого возвращения, а к ним домой он не заходил вообще пару лет. Майку они усадили к телевизору, и она затихла, довольная, что смотрит взрослую передачу, хотя ничего в ней и не понимала. Однако ей нравилось казаться взрослой.

— Ребенка покормили? — спросила она через головную боль.

— Не боись. Этот ребенок сам найдет, что поесть, — ответил Сергей.

— Тогда налейте и мне. Голова раскалывается — сил нет.

— Случилось что на работе? — спросил Петр Андреевич.

— Ничего особенного. Одна малолетняя засранка выдернулась. Ее, конечно, тут же заткнули, но крови мне успела попортить.

— Нашла о чем переживать, — Сергей протянул ей виски на донышке стакана. — Ты бы знала, какие письма в прокуратуру пишут. Сидите, мол, там, бездельники, а мы-то знаем, какие у вас оклады…

— В прокуратуру всегда все кому не лень писали, — сказал Петр Андреевич. — Сейчас тем более агрессия поперла. Страх и ярость как защитная реакция на крушение привычного мира.