Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

В баре Беа наконец отсмеялась, а бургеры исчезли.

— Ох, Майлз, прости, ей-богу! — Она утерла слезы рукавом. — Но как представлю: Макс и этот чокнутый старый священник крадут машину и мчат во Флориду — ничего смешнее я в жизни не слышала.

— Да, забавно, — мрачно откликнулся Майлз. — Если они не разбились или сами не сбили кого-нибудь.

— И как теперь быть?

Майлз и сам хотел бы это знать. Отец Том в приходском легковом универсале, понятно, уже выехал за пределы города, и, конечно, приход мог бы натравить на него дорожную полицию, если бы не выяснилось, что шестилетняя «краун виктория» зарегистрирована на отца Тома. Машину купили еще до того, как старик явственно начал впадать в маразм, но последние несколько лет водить ему не разрешали, как и исповедовать. Однако, увы, отец Том и то и другое очень любил, и стоило ему добраться до ключей, спрятанных миссис Уолш и отцом Марком, как он тут же садился в машину, чтобы немного поколесить, и действительно не ехал, но колесил, а когда уставал от этого развлечения и хотел вернуться домой, понятия не имел, в какую сторону ему двигаться, словно пятилетний ребенок, играющий в жмурки на своем дне рождении, и, следовательно, за ним надо было кого-то посылать, где бы он ни находился. Иногда поиски старика затягивались, поскольку машина-то была у него.

Не только универсал был записан на отца Тома; старик оставался — официально, во всяком случае — пастором Св. Кэт. Управление приходом взял на себя отец Марк, но числился он лишь помощником пастора, а значит, если бы даже молодой священник захотел поднять шум из-за пропавших денег — долларов пятьсот, по их подсчетам, — на воровство это не тянуло. В конце концов, эти деньги были добровольными пожертвованиями церкви, а ее пастор — должным образом назначенный представитель церкви. И никакая юрисдикция на эти подношения не распространялась.

Чего отец Марк был не в силах понять, как старик, которому надо было напоминать, что трусы надевают ширинкой спереди, умудрился залезть в приходской сейф. Единственное объяснение: его пальцы помнили код. Но не он сам — еще в прошлом году старик допытывался у отца Марка, как открыть сейф, и рассердился, когда тот ему не сказал. Отец Марк предполагал, что однажды старик сидел перед сейфом, удрученный тем, что не может вспомнить какие-то три циферки, и его пальцы машинально набрали нужную комбинацию.

Как бы то ни было, если отец Том и его новый лучший друган катили сейчас на юг в «краун виктории», поделать с этим ничего было нельзя.

— Знаете, чего я больше всего боюсь? Дорожного происшествия, — признался Майлз.

Его отец неплохо водил, когда был трезв, но, понятно, Макс не протрезвеет, пока не закончатся деньги. Отец Том не был совсем уж плохим водителем, когда еще не выжил из ума, но теперь он легко впадал в растерянность, и вряд ли у него имелся опыт движения по автостраде — либо по иной другой местности, отличной от деревенской глубинки штата Мэн. Трудно было представить, как эти двое доберутся до Флориды, но, опять же, всякое бывает. На Кис, когда деньги иссякнут, старый священник надоест Максу, и, вероятно, он позвонит в Св. Кэт и доложит отцу Марку, куда нужно приехать за отцом Томом. Майлз лишь надеялся, что старый священник не вернется с обколотой непристойными татуировками задницей.

— Кстати, — Беа вынула из-под барной стойки сложенную газету, — для тебя сберегла. Тут замечательное фото твоей мамы.

— Вы так добры, Беа, — сказал Майлз, посмотрел на снимок внизу страницы и увидел людей вдвое больше, чем утром. На фотографии обнаружились две его матери и два Чарли Мэйна, а когда он оторвался от газеты, перед ним возникли две Беа. — Здесь холодно? — спросил он, трясясь от озноба.

Обе Беа пригляделись к нему, наклонились и положили одну прохладную сухую ладонь на его лоб.

— Господи, Майлз, да ты горишь.

— Ерунда, — сказал он, внезапно ощутив ту же непреклонную решимость, что снизошла на него ранее, на приставной лестнице. — Я к вам с предложением.

Майлз был в десятом классе старшей школы, когда Имперскую ткацкую фабрику вместе с ее товаркой, рубашечной, закрыли и Грейс потеряла работу. Уайтинги продали предприятия тремя годами ранее филиалу транснациональной компании со штаб-квартирой в Германии. Новые владельцы руководствовались совершенно иными представлениями о промышленном производстве, и по городу немедленно поползли слухи, якобы транснациональную «Хьортсманн» интересуют не столько Имперские фабрики, сколько их налоговые льготы. При Уайтингах, по новоанглийской традиции, на производственных расходах экономили и практически не имели долгов, тогда как новые хозяева, упирая на необходимость модернизации с целью повышения конкурентоспособности на международном рынке, заложили все оборудование до единого станка, чтобы расширяться, ни в чем себе не отказывая. Рабочие с самого начала сомневались в разумности такого подхода. Учитывая новую структуру задолженности, те, кто изнутри знал подробности происходящего, включая Грейс, предвидели, что производство на долгие годы останется без прибыли. Возможно, работники с этим смирились бы, прояви новые хозяева хотя бы толику терпения, но удивительным образом эта корпоративная добродетель была им не свойственна.