Дарья Сойфер - На грани серьёзного

– Не зря я гребла твой лоток все эти годы! – проговорила она, наливая густую сладкую жидкость в мисочку. – Мы с тобой не пропадем, да?

Ответом ей была лишь загогулина длинного тонкого хвоста, потому что кот всем своим существом погрузился в поглощение лакомства.

Препираться с Эриком оказалось гораздо легче, чем сосредоточиться на подготовке к съемкам. Сначала Кира всю ночь ворочалась в кровати от угрызений совести по поводу Катюши. И утренняя сцена в коридоре, когда племянница с сиротским видом перетаскивала чемодан через порог входной двери, совершенно не помогла Кире восстановить душевное равновесие. Но если уж она чему и научилась в жизни, так это доводить начатое до конца. И раз сказала уходить, то пусть уходит. Хотя при свете дня на свежую голову проступок Кати уже не казался Кире таким ужасным.

Пожалуй, если бы девчонка сама пришла и хотя бы еще разок извинилась, Кира позволила бы ей остаться. Но та ушла по-английски. А уже через полчаса посыпались телефонные звонки.

Сначала звонила Оксана, мать Кати и двоюродная сестра Киры. С ругательствами, обидами и фразами вроде «так не делается». И поскольку Скворцова отказывалась объяснять причину своего решения, ее и вовсе предали семейной анафеме.

Потом звонила мама. Нора Альбертовна говорила своим фирменным голосом, расстроенным и чуть дрожащим от бессильного отчаяния. Голосом, который можно назвать «где у нас валидол и тонометр?».

Она долго распространялась про то, что мечтала вырастить дочь приличным человеком. Для которого семья – не пустой звук. А не такой эгоистичной взбалмошной теткой, которая готова выгнать на улицу агнца вроде Екатерины.

Кира держалась и с мамой. Ни про пляски Кати вокруг Эрика, ни про то, что та копалась в чужих личных вещах и сплетничала. Молча выслушала и повесила трубку.

Тетя Фая, мамина родная сестра, своими нравоучениями застала Киру уже в машине по дороге в офис. Пришлось ставить телефон на громкую связь и изредка обозначать свое присутствие междометиями вроде «угу».

Когда рабочий день стал напоминать сказку Чуковского и промежутки между тюленем и оленем значительно сократились, Кира отключила телефон, вытащила аккумулятор и для верности засунула гаджет в самый дальний угол самого нижнего ящика. Совесть, правда, все еще зудела, но хотя бы родня перестала.

Это мероприятие не спасло Киру от новой сплетни, которую принесла к обеду Липкина. Со страшно таинственным видом Ольга дождалась ухода Локоткова, подперла дверь стулом и сообщила, что руководство компании узнало про стендап.

– Кто-то видел тебя на выступлении в клубе. И они узнали, что ты будешь сниматься для телепроекта, – Ольга источала такое неконтролируемое любопытство, что ей только ведерка попкорна не хватало. – Ну, что ты с этим будешь делать?

– Понятия не имею.

– Я вот только не знаю: они тебя повысили, чтобы не дать заниматься стендапом, или надеются, что ты будешь их рекламировать?

– Они же не идиоты, – не очень уверенно протянула Кира, покосившись на дверь Локоткова.

Опасения неприятным холодком лезли под кожу. Шеф вполне мог подгадить и нарочно подсунуть ей новые обязанности, чтобы загубить карьеру комика. Такие, как он, ненавидели чужой успех. Впрочем, если бы Локотков задумал нечто подобное, вид у него был бы скорее злорадный, чем любезный. А раз уж в деле замешано высокое руководство, то вряд ли мотивы такие мелочные. Скорее наоборот, рассчитывают, что она ненароком упомянет новое кассовое ПО в эфире. Или хотя бы не станет песочить своими шутками щедрого работодателя.

И снова источники вдохновения иссякли. Стало быть, про работу – нельзя. Про семью… Если Кира будет продолжать попирать скрепы в том же духе, ей придется все же закопать сим-карту и переехать. Что ж, да здравствует феминизм.

Вернувшись домой, Кира первым делом написала Катиной подруге, чтобы уточнить: дитя не пропадет. Действительно, малую приютила однокурсница. Кира, конечно, была принципиальной, но не злой, и не позволила бы племяннице ночевать на вокзале.

Успокоив совесть, Кира взялась за монолог для телепроекта. Спасибо Эрику, после общения с ним колких и язвительных наблюдений было в избытке. Давно шутки не давались ей так легко, пару раз она даже сама смеялась над собственной писаниной.

И пусть до первого отбора оставалось еще несколько дней, на съемках интервью Кира уже чувствовала себя спокойнее.

Небольшое помещение, где снимали персональный ролик про каждого участника, делилось на две зоны невидимой стеной. С одной стороны – стилизованный под кирпич фон, уютное черное кресло и пустота. Напротив – нагромождение техники и людей. Провода, яркий свет, команды, гримеры. Нервозность стендаперов и конвейерное безразличие съемочной группы.