Дарья Сойфер - На грани серьёзного

– Как по телефону с психами? – Кира всегда включала подобные интонации, когда кто-то из клиентов начинал буянить и впадать в истерику.

– Точно! Именно так. Представь, что перед тобой – самый отчаянный идиот за всю историю твоей работы. Который даже не знает, как выключать компьютер. И разговаривай с ним так, чтобы он за твою помощь поставил десять баллов и после консультации остался в слепой уверенности, будто все понял и починил сам.

Что-что, а учиться Кира умела. Не каждая может поступить в московский физтех своими силами да еще окончить его без троек. Поэтому злорадно представляя гладко выбритого Эрика Саакяна, она, едва перехватив на завтрак тост с джемом, устремилась в первый попавшийся салон.

Вежливость, профессионализм и плохое знание русского языка не позволили местным работницам высказаться. Но их взгляды на состояние Кириных рук, близко знакомых с содержимым капота, были и без того весьма красноречивы. Они с усердием отскребли ей и пятки, и подушечки пальцев, втерли в несчастные конечности по меньшей мере пол-литра масел и кремов, нанесли алый, как знамя коммунизма, лак.

– А в лампу зачем? – удивилась Кира.

В те годы, когда она последний раз красила ногти, руки никуда пихать не требовалось, а тут ее заставили поочередно класть пальцы под ультрафиолет.

– Это гель, – поджав губы, пояснила латышка постарше. – Он держится две недели.

Потом была эпиляция. Обе работницы, воодушевленные крупным заказом и полной непросвещенностью клиентки, принялись уговаривать Киру на какой-то «шугаринг». Та плохо знала английский, но слово «сахар» распознать могла и уж точно ничего плохого от него не ожидала. А зря.

Только строгое воспитание отца и его коронная фраза «Ноют только слабаки» не дала Кире даже пискнуть. Но в какой-то момент она стиснула зубы так сильно, что чуть не растеряла пломбы. Поначалу ей показалось, что липкую пасту отодрали от нее вместе с кожей. И она больше никогда не сможет носить трусы, ходить в туалет… и вообще ходить. Убедившись, что инфернальное жжение не сделало ее инвалидом, она немного успокоилась и позволила дамам продолжать. Однако когда они захотели подобраться со своей миской к ее подмышкам, она лихо увернулась и решила, что уж там как-нибудь разберется сама.

Ее подмывало слинять из салона сию же секунду или хотя бы врезать одной из бессердечных мучительниц. Но одна мысль о сладкой победе над Эриком Саакяном заставила ее быть стойкой и терпеть. Поэтому она вдобавок еще и освежила цвет волос, а потом скрепя сердце опустошила кредитку.

Самолюбие требовало немедленной сатисфакции. И сразу после всех мучений Кира, осторожно передвигая ноги, направилась прямо к концертному залу «Дзинтари», где шли финальные репетиции. Именно там она рассчитывала взять Арарата Григоряна за живое.

Армяне действительно были в зале, но не на сцене, а на галерке. Отсутствие стен позволяло любоваться густой зеленью и приливом. Мужчины склонились над распечатками и что-то шумно обсуждали.

– Пусть Карен вообще молчит в этой сцене! – увещевал низенький усач.

– А что это Карен всегда молчит? – возмущался дядька с высоким гнусавым голосом.

– Потому что ты не можешь нормально сказать текст!

– А что это я не могу сказать текст? – упирался Карен.

– Вот и я спрашиваю: чего ты всегда все портишь?!

– Это я всегда все порчу? – Карен перешел на ультразвук. – Значит, когда Саркисян фальшивит, у него микрофон никто не забирает, да? А мой текст можно урезать, как будто так и надо!

– Ему еще мало! – запыхтел усач. – У тебя три предложения в другом скетче.

– Конечно, дайте Карену три предложения, пусть подавится. Себе-то штук двадцать накатал, да?

– А кто тебе мешал сидеть с нами и текст писать две ночи подряд?

– Кто мне мешал?… – вскочил пунцовый Карен.

– Кто мне мешал? – пискляво передразнил его усатый.

Этой парочке не нужны были никакие скетчи. Сразу на сцену – и кубок обеспечен. Кира улыбалась, забыв о цели своего прихода, но цель нашла ее сама: на плечо легла чья-то теплая рука, и отчетливо пахнуло последней итальянской коллекцией парфюма. Не то чтобы Кира разбиралась в духах, но почему-то была уверена: в моде нынче именно такой аромат.

– Привет, – протяжно произнес мужской голос, и, обернувшись, Кира едва ли не нос к носу столкнулась с Араратом Григоряном, благо его нос располагал. – Чудесно выглядишь.

– Вранье, – она взглянула на него из-под ресниц.

Григорян растерялся:.