Александра Николаенко - Небесный почтальон Федя Булкин

Все равно непонятно, какой смертью умирать лучше мне. Я бы, например, под скорую помощь попал… понимаете мысль? Там же сразу спасут, под такой-то машиной! У них для этого все приспособления есть!

Тонуть или гореть не хочу. Это твердо решил я уже.

Чтобы били больно – тоже не хочу.

Под просто машину – тоже не согласен я. Потому что, когда под просто машину попал человек, значит, спешил куда-то, там, значит, ждали его и уже не дождутся. Видели мы с бабушкой такого сбитого. Парадный дядечка. Носочки в лодочках белые. Лодочки сверкают, начищены. Костюм такой, как только по праздникам надевают. И роз букет. Наверное, на свидание спешил… или праздник?

Тоже не согласен я так умирать.

Лежать умирать три года в постели парализованным, как сосед наш с десятого этажа, так можно в доме сгореть, когда пожар. А особенно одному-одинешеньку, вот как тетя Зина с вазой со своей китайской… Чтобы некому даже пожаловаться – НЕ ХОЧУ!

Не хочу в самолете разбиться.

Не хочу поскользнуться и шею свернуть. Не цыпленок я, чтобы мне шею сворачивать.

Не хочу поганками отравиться. Лучше выкинуть гриб подозрительный, чем пожарить.

Не хочу, как дворник, в петле, язык высунув.

Не хочу, чтоб змея ужалила.

Не хочу стареньким умирать, потому что все кости болят и свет не мил. Не хочу…

Ничего не хочу!

– Выбрал я, бабушка…

– Что выбрал, Федя?

– Никакой смертью умирать я не буду!

Вот и дожили с бабушкой до весны. Из последних сил продержались! Просто верили, что придет. Просто ждали. Не теряли надежды с первого сентября! Просто знали, что будет!

– А зачем во все карманы ты, бабушка, корки мандариновые кладешь, моль кормить?

– Что ты, Федь, она их не ест…

– Чтобы ела пальто вместо корок, кладешь?

– А умеешь ты, бабушка, делать из газеты кораблики?

– Ну, давай попробую, Федь…

– Это не кораблик получился у тебя, а пилотка.

– Так они одинаково, Федя, вроде бы складываются.

– Ничего не одинаково, бабушка. Разбирай пилотку свою. Эта громадина все равно ни в один ручей не протиснется…

– А не знаешь ты, кстати, бабушка, где моя такая любимая самая желтая курточка?

– Вспомнил, Федь, вечер девичий… Я ж ее тете Гале для ихней девочки отдала.

– ОТДАЛА?!

– Отдала, а что? Ты же из нее, Федь, еще прошлой осенью вырос.

– Я?!

Я не вырос, бабушка! Я не вырос!

– Рукавами, Федь, уже только до локтей доставал.

– Что же ты наделала, бабушка, что наделала?!. Как могла?!

– Тебе жалко, Федь, тети-Галиной девочке курточки?

– Мне не жалко, бабушка, тети-Галиной девочке курточки! Мне себя жалко, бабушка, больше всех в этом вероломстве твоем! У меня же в той курточке желудь был!

– Вырастать невыгодно, бабушка…

– Почему же невыгодно, Федь?

– Во всех смыслах невыгодно, бабушка. Во всех смыслах. А еды сколько нужно извести, бабушка?! А одежды?! А тетрадок сколько нужно будет к школе купить, а обложек к ним? А линеек, циркулей, козьих ножек?! Бумаги цветной? А бархатной?! А карандашей, фломастеров, ластиков…

– А ты, Федя, не грыз бы их, и покупать все время новые не пришлось.

– Как же я могу не грызть фломастеров, бабушка?! Я расту, зуба два передние выпали, теперь режутся…

…Вот из этого стульчика, например же, уже сколько лет назад вырос я? А ты все надеешься, что я на нем всю жизнь просижу. Нужен новый стул, бабушка, или хотя бы твоя старая табуретка. Это выгодно тебе, бабушка? Выгодно? Нет! Вон и мячик у меня уже совсем старенький. Он от пола-то почти уже не отпрыгивает… никогда.

– Нет уж, Федя, какой там мячик, нужно хоть на ботинки осенние накопить…

– Ты сама видишь, бабушка, слишком дорого нам обходится мое вырастание.

Так что я, пожалуй, останусь маленьким. Навсегда!

– Помнишь ты, бабушка, что вчера обещала мне?

– Что обещала, Феденька?

– Точно не помнишь ты, бабушка?

– Да о чем ты, Федь?

– Ничего-ничегошеньки?

– Ну напомни.

– Не могла забыть ты такого обещания, бабушка.

– Да могла, Федь, могла, голова-то моя сам знаешь, какая дырявая…

– Знаю, бабушка, знаю. Убедился на горьком опыте, только… Сама должна понимать ты, бабушка, что даже забытые обещания следует выполнять…

– Да я, Федя, и не отказываюсь, ты напомни просто, в чем дело?

– Я бы напомнил, мне не жалко, да боюсь, ты опять от слова своего отречешься. Скажешь, как вчера, что такого и в кошмарном сне пообещать не могла. Я вчера-то еле уговорил тебя, бабушка, что могла, а сегодня ты, бабушка, опять за свое?!