Александра Николаенко - Небесный почтальон Федя Булкин

– Ладно, Федя, сделаю, раз обещала.

– Честное слово, бабушка?

– Честное слово, Федь.

– Ну, тогда поехали, бабушка!

– Это куда еще, Федя, поехали?

– Как «куда еще»? На рынок птичий, овчарку мне покупать!

– Что ты, бабушка, не одеваешься?

– Одеваюсь.

– А чего тогда ты сидишь и не одеваешься?

– Честное слово, Феденька, одеваюсь…

– Может, бабушка, ты, как вчера, поменьше какую-нибудь хочешь собаку?

– Что ты, Федя! Я же уже вчера на овчарку с тобой согласилась…

– А вот я согласен, например, пойти в нашем договоре с тобой на маленькие уступки.

Мне в собаке вообще-то, бабушка, не порода важна, а собака…

Я бы, бабушка, например, если б только ты хоть немножко привстала со стула этого, и на кошку новую даже давно бы уже согласился…

Хорошо во сне вечном, и правда просыпаться не хочется, бабушка только будит. Суббота родительская, говорит, Федя, сегодня. Праздник большой. Папу с мамой навестить поедем.

– На Байконур?

– Почему на Байконур, Федь? Под Химки…

Из-под Химок, значит, теперь ракеты в космос летают… дела…

Ладно, я сейчас тогда, я тогда, только если в сад идти, вечным сном спать буду.

– Как ехать, бабушка?

– Как всегда, на метро, потом на автобусе.

Надо будет номер запомнить автобуса, чтоб потом…

И беру с собой папе с мамой показать три рисунка мои, и машинку свою, конечно, беру, папе похвастаться. А у бабушки в сумке на колесиках веник, бутылка с водой, лопатка, тяпочка, тряпочки, термос с чаем горячим, кулич пасхальный, шелуха яичная, четыре яичка… четыре рюмочки… угостить…

Видел бы герой Юрий Гагарин, с чем бабушка в космос летит!

Очень тепло на улице, уж апрель так апрель! Все цветет и уже как будто акацией пахнет. Вовсю солнышко. Автобуса номер без номера, только на желтой морде написано «КЛАДБИЩЕ ХИМКИ», к остановке от самого метро очередь, все тоже с сумками, прям как бабушка, все с лопатками, с тяпками… ну народ…

– Это все клад копать едут, бабушка?

– Какой клад?

– Как какой? Химкинский…

Вот и мы сели с бабушкой на автобус к окошку. Нужно только запомнить, как он к маме с папой поедет. И сначала автобус едет, как на дачу к нам, а там, где кресты стоят – фашистов от Москвы отгонять, дальше вниз под горку мчит.

Так и думал, что далеко!

Вот все вышли, разбрелись, вытянулись вдоль дороги. И эта дорога тоже вниз ведет. По бокам старушки сидят с веночками, цветами яркими, разноцветными.

Понял я: не мы полетим – они к нам!

– Встречают старушки героев, бабушка?

– Почему встречают, Федя? Цветы продают.

Покупают все у них, даже бабушка, и мне разрешает цветочки выбрать.

И выбираю живые, синенькие, как на даче у нас, – незабудки. Мама любит, очень обрадуется!

Вот ворота на Химкинскую космостанцию совсем обычные оказались. За ними – тихо.

Забор высокий, кирпичный. При входе церковка, в окошке лампадка. Дорожки обсохли, пыль солнечная. Листики шепчутся. Отчего так тихо? Может, не прилетят сегодня они? Неужели не отпустил маму с папой Бог повидаться?!

Закричать очень хочется. Зареветь мне, может быть? Или лучше еще расшалиться…

И опять вниз дорожка. Посмотришь кругом – оградки. У кого веночек новенький, у кого просто травка лысая пробивается, у кого памятник красивый мраморный. И как только ракеты тут приземляются? Чудеса…

Вот они, на фотографиях в рамочках, все, кого в автобусе встречать ехали, жители Града Небесного. Строители, освоители, космонавты! Как с газеты, красивые, улыбаются, смотрят радостно…

– Скоро, бабушка?

– Скоро, Федя. Устал?

– Не устал я! Просто скорей бы уж прилетели…

И над всеми небо синее-синее. Синее! Над встречающими, над героями. Точно, в самом деле, нет между нами разницы…

Но ракеты всё не летят.

Оградка, калитка, на калитке замочек. У бабушки моей от этого замочка на общей связке ключ, оказывается! Скамеечка, листьями прошлогодними заметенная, и два холмика рядышком.

Здравствуй, Сашенька. Здравствуй, Володенька.

Здравствуй, мамочка! Здравствуй, папочка!

Вот и мы.

– Бабушка! Вот что, бабушка… ты не так эту песню пой!

– Как же петь мне, Федя, ее?