Феликс Кандель - Грех жаловаться. Книга притч с извлечениями из хроник

Волосы вылезли на голове.

Волосы вылезли из бороды.

Усы, ресницы с бровями: не по годам дряхл.

Гнил заживо и повсюду, надувалось на боку гнойной килой, взбухало по телу волдырями, лопалось, натекало понизу: тухлив и вонлив, многосмрадный гнилуша.

Был он безумен от страха смерти, пуглив от засад с отравами, броню поддевал под платье во всякое время, а под броней – вечная у него почесушка, зуд-свербёж, мокрота натечная с волдырей. С этого стервенел неистовый правитель, рычал, визжал, искалывал ножом подушки и колымажный полог, снова чесался яростно:

– ...которые простирают виды... На обладание престолом... Дерзая славы и бестрепетно хуля... Не будет этого, не будет!!

Следом за колымагой – вповалку на телегах, в перехлест рук с ногами, повязанные накрепко – тряслись на колдобинах чародеи с ворожеями, доки со смывалами, бабы-ведуньи и бабы-шептуньи. Переругивались визгливо, шипели, плевались, щипались по возможности, старые припоминали обиды и прежние свои ведмения.

Порчу смывали на стоянках наговорной водицей, отшептывали волдыри, заговаривали мокроту с почесушкой, ворожили на свербёж и нутро щупали.

Но снова надувалось гноем, липучевонючим подтекало по спине и в штаны, и в ярости жег ведунов на костре, ворожей со смывалами сёк саблями.

– ...для устрашения злодеев и ободрения добродетельных... Когда же нет этого, то не царь он, не царь!!

Новых свозили отовсюду и на телеги наваливали, чтобы гадали на ухозвон, вронограй, куроклик, мышеписк, стенотреск, кошкомявк, а также по трепету тела, но вспухали волдыри к волдырям, мясо проедали до кости, и резал ножом чародеев с шептунами в мучительской лютости, рты забивал порохом, уши с носами, головы подрывал на осколочки.

С серебра мыли, с креста водой поили, вешали мешочки на шею со змеиной шкуркой и лягушачьей косточкой, но текло с пальцев, текло из ушей, глаза залипали и язык пух, и катился перед обозом ужас вслед за отрубленными головами, народ разбегался по чащобам – пустые селения на пути.

– ...ежели и есть какой грех... – чесался и вскрикивал, вскрикивал и снова чесался: – Из-за вашего же соблазна и измены... То и я человек, и я!!

Землю в ярости пустошил.

– Батюшка, – позвали снаружи. – Деревня цельная. Весь народ тут. Косолапые мужики, скверные человеки. Не пожелаешь сказнить, авось полегчает?

Царь сказал:

– Пожелаю.

Встала колымага. Отпахнули полог. Выглянул на свет – ликом зелен, взором безумен: бабы завалились без чувств да мужиков парочка.

Залипшими глазками поморгал на солнце, спросил срывисто, как словом плевался:

– Все – убегали... А вы – чего?..

Взглядом прожег без жалости.

– От меня-то? – сказал Кирюшка с колен. – Побеги только – ноги поотрываю.

Кулак показал с кувалду.

Долго смотрел на него – велик, могуч, зверообразен, спросил с интересом:

– Поотрывает?

Мужики загудели согласно:

– Киприан-то? Непременно и насовсем.

Подобралась на коленях Авдотька, пропела с поклоном:

– Прими, батюшка, подношение от Киприановой жены. Прохладиться с дороги.

Ковш протянула с квасом.

Сходу наскочил Схорони Концы, главный пресекатель отрав и умышлений, плетью вышиб ковш, копытами вознесся над головой, а Кирюшка залепил жеребцу в лоб – и навзничь.

Дергался конь в предсмертной судороге. Барахтался в пыли главный охранитель, из стремен выпутываясь. Ухмылялся батюшка-царь на нежданное развлечение.

Даже про свербёж позабыл.

– Экий ты... Страшила невозможный. Пойдешь ко мне? Уловлять и пресекать.

– Да хоть теперь! – заревел Кирюшка. – Мать родную не пожалею!

– А жену? Жену пожалеешь?

– Я-то?.. Ее-то?! – и в замах пошел.

А Авдотька – пока не уложили:

– Батюшка-царь, не бери его. Он без меня дурак!

– Дурак? – спросил царь.

– Не так чтобы очень, – степенно согласился Кирюшка и замах попридержал.

А она:

– Давай, батюшка, я его убью. На кой он? Буду уловлять, буду и пресекать. На что хошь сгожусь.

Грудью тряхнула со смыслом.

Заинтересовался. Губу облизал. Глаз положил с пониманием.

– Беру. Обоих. У стремени и при постели.

И Схорони Концы забурел от предчувствий.

Кому радость, а ему – карачун...

Тут царь увидел шута:

– Этот – чего?

Авдотька доложила с колен:

– Холопишко твой. Горох Вонялов сын Редькин. За рубеж утекал. Пойман. Приведен. Будет наказан.

– Пусть взойдет, – приказал. – Поговорить надо.

И полог задернул.

15

В колымаге был полумрак. Сухость и жар. Духота с вонью.