Ирина Шатырёнок - Жить будем потом

— Нам предлагают очень хорошие бабки, будешь жить, Зоя, припеваю­чи, — соблазнял Али запредельными суммами.

Зойка задумалась, ее серые глаза стали водянисто-прозрачными и меч­тательными. В голове уже рисовались заграничные картинки — манто, авто, казино. «Ф , какая пошлость! Зойка, тормозни!»

Решались разом все проблемы, можно освободиться от всего, и от Сержа. Надоел! Он всегда был скрытным, противоречивым, опасливым. Держит ее за дуру, на коротком поводке, никому не доверяет, в любой момент может соскочить. Свобода ему дороже всего, бывалый волчара, никто и ничто его не удержит.

Али предложил нехитрую схему: его 48 процентов акций и 20 Зойки дают им возможность устроить маленький переворот, перевыборы дирекции, все по уставу.

— Выкинем Сержа, а что, он уже борзеет, все гребет под себя. Дам ему откупные, солидные люди предлагают кругленькую сумму, а? А ты вообще ни при делах, вольная птичка.

Зойка молчала. «Да, давненько мне Сержик ничего не дарил, дурной знак», — мелькнула горькая мысль.

— Охладел он к тебе. давно, точно знаю — с одной артисточкой роман закрутил, фильм будет снимать. Денег не жаль, отмывает. У тебя спросил? А у той певички аппетиты будь здоров, большие куски глотает, не подавится.

— Вранье, не подливай масла в огонь. Буду думать, — коротко бросила Зойка, изо всех сил сдерживая злость, горячий румянец коварно вспыхнул на щеках, заалели уши, шея.

— Думай, только побыстрей, — щелкнул золотыми коронками Али.

Думала она недолго, мысленно давно созрела уйти в самостоятельное

плавание. С Али подготовили новые протоколы внеочередного собрания акци­онеров, недостающие подписи мелких пайщиков собрали по квартирам. Этим людям новый директор за согласие и молчание давно приплачивал вторую пенсию, обещал золотые горы всем, кто избавится от последних акций. Но старички сообразили свою выгоду, объединились, наотрез под всякими пред­логами отказывались избавляться от акций. У одной дольщицы сын возглав­лял спецподразделение районного ОМОНа, как-то нагрянул к Али со своими головорезами, все вооружены, дескать, извини, ложный вызов, с глазу на глаз припугнул директора: отстань от пенсионеров, пусть живут и радуются. Фик­тивный директор все правильно сообразил, поклялся не связываться с мама­шами милиционеров. Мелкие держатели акций погоды все равно не делали.

Пакет своих акций З. А. Ачкасова выгодно продала какому-то серенькому человечку с невзрачным, стертым лицом, его привез в офис Бахметов, день­ги получила наличкой. «Подставной какой-то персонаж, Фунт из «Золотого теленка», — наметанным глазом определила продавщица акций.

Новый акционер — обладатель красивого замшевого портфеля рыжего цвета, туго набитого американскими зелеными дензнаками, — неспешно выложил на стол наличку. После долгого пересчета новый владелец акций к радости Зойки подарил ей рыжий портфель, своими мягкими формами очень напоминавший удобный дорожный мешок. Вместительный баул был для нее знаком. Дальнюю дорогу ей давно показывал пасьянс, значит, так сложилась судьба, все давно предначертано.

За свою сговорчивость она вырвала у Али еще и просторную офисную квартиру на Садово-Кудринской. Купили ее давно, с перспективой для перего­воров, но жилплощадь так и простаивала без дела, иногда там ночевали дело­вые партнеры Али с Кавказа. Молоденьких девушек из эскорт-услуг директор называл племянницами. Иногда они по очереди наведывались по делам к бла­годетелю в офис, поражая встречных пестротой набедренных повязок, яркими цыганскими украшениями и ночной боевой раскраской. После посещения очередной племянницы в кабинете Али долго не выветривался душный аро­мат сладких восточных духов, дорогих сигарет и свежеобжаренных кофейных зерен.

Жизнь Зойки за прошедшую неделю сорвалась с катушек, полетела на всех скоростях, замелькали нотариальные конторы, банки, адвокаты, замкну­тые лица услужливых клерков, кабинеты в дальнем углу ресторана, где за сто­ликом обсуждались все детали сделки. Она валилась с ног, мечтала выспаться, нервничала, боялась подставы. Сон не шел, вечером привычно запивала снот­ворное водкой, ее накрывала безмолвная темнота.

Через неделю из командировки вернулся Серж. Звонил в дверь, привык, что ему открывала Зойка, было в том что-то по-хорошему теплое и домашнее. Недоуменно гремел ключами, от дурного предчувствия что-то екнуло. Осто­рожно вошел в дом, по затылку пробежал холодок. Все сразу понял. Жадно, как загнанный волк, потянул ноздрями, в безлюдной квартире запах кофе давно выветрился, гулял сырой сквознячок, надувая парусами легкие прозрачные занавески. Серж не хотел смотреть на комод, уже знал — мономаховой шапки нет, символа стабильности и успеха, как нет и самой Зойки, верной подружки. Заскрипел зубами, грязно выругался, лицо задрожало в судорожной гримасе.