Джефф Зентнер - Змеиный король

— Трэвис, не кладите трубку. Мы постараемся найти вашу маму. Мне нужно, чтобы вы не переставали со мной разговаривать.

— Мне нужна вода, нужна вода. Не могу дышать.

— Говорите со мной, Трэвис. Трэвис. Трэвис! Трэвис! Трэвис! Не отключайтесь, Трэвис. Можете сказать мне что-нибудь? Трэвис!

Одни умирают славной смертью: на зеленых полях сражений, старыми воинами, в окружении друзей, сражаясь за свой дом, борясь с жестокостью.

Другие погибают в Форрествилле, пытаясь ползти по грязи, в темноте, невозможно юными и одинокими, без всякой разумной причины.

— Мне как-то не по себе из-за того, что Трэвис услышит эту новость позже меня, — сказал Дилл.

— Ты знаешь, где он сейчас? — спросила Лидия.

— Он говорил что-то про Ривер-роуд.

— Ну, не так уж много мест, где он может быть. Вот, — Лидия, сидевшая за рулем, протянула Диллу свой телефон, — напиши ему. Узнай, где он.

Дилл написал, но ответа не последовало. Попытался позвонить — ничего.

— Он писал мне недавно. Может, у него села батарея, — предположила Лидия.

— У него она никогда не садится.

— Но теперь есть Амелия.

— Верно подмечено. Давай прокатимся по Ривер-роуд. Мне домой пока не надо.

— Поможем ему с продажей дров, — сказала Лидия. — Я могу ноги показать.

— Ага, но тогда люди будут останавливаться, чтобы купить дрова, а в итоге прослушают лекцию про то, что нельзя рассматривать женщину как объект.

— И что? — Лидия свернула на Ривер-роуд. Они проехали совсем немного до того места, где дорога делала поворот, и увидели стену из синих мигалок. Полиция Форрествилла. Шериф округа Уайт. Лидия сбросила скорость. — Ого. Может, кто-то попал в аварию?

Дилл выгнул шею, чтобы рассмотреть.

— Надеюсь, не Трэв.

Они подъехали ближе. На дороге стоял полицейский в светоотражающем жилете. Он сделал Лидии знак объехать место происшествия. Вспыхнула камера.

Наконец они смогли рассмотреть, что там, за стеной из мелькающих огней.

— Дилл… это машина Трэвиса? — спросила Лидия с растущей тревогой в голосе.

Дилл прищурился, пытаясь что-то разглядеть сквозь свет мигалок. Из-за синих мигалок он никак не мог разобрать цвет пикапа. Еще одна вспышка камеры. Красный. Он ощутил прилив адреналина и черный ужас.

— Черт. Пожалуйста, Господи, нет. Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, нет-нет-нет-нет-нет. Тормози, Лидия.

Она остановилась прямо посреди дороги. Они выпрыгнули из машины и побежали к полицейскому, регулировавшему трафик. Он выглядел ненамного старше их самих.

— Мисс, я вынужден попросить вас убрать вашу машину, — сказал он.

У Лидии дрожал голос.

— Офицер, это машина нашего друга. Пожалуйста, скажите, что случилось.

— Мисс, сейчас не могу. Здесь произошел инцидент. Мне неизвестно, какой информацией располагает семья, поэтому я не вправе говорить.

Лидия едва сдерживала слезы. Она была в отчаянии и исступлении.

— Офицер, прошу вас. Умоляю вас.

— Мисс, мне искренне жаль. На данный момент я не могу дать вам больше информации. Извините.

Лидия разрыдалась.

— Пожалуйста, — сказал Дилл, тоже начиная терять контроль. — Пожалуйста, скажите нам, где он.

Молодой полицейский с мученическим видом огляделся. Его коллеги ограждали лентой место происшествия. Другой полицейский фотографировал пятно крови на асфальте.

Он наклонился к ним.

— Больница округа Уайт.

Они не мешкали ни секунды — не успели даже его поблагодарить. Тут же сели в машину и помчались.

Ехали они в смертельной тишине. Двигатель выл: Лидия давила на газ, почти всю дорогу превышая скорость почти вдвое.

Прошу тебя, Господи. Прошу тебя. Прошу тебя, пусть с ним все будет в порядке.

Они с визгом тормозов подрулили к больнице, кое-как запарковались и побежали внутрь.

Время, казалось, замедлилось, когда Дилл окинул взглядом ярко освещенный приемный покой скорой помощи. Было странное несоответствие между тем, что он видел, и тем, как происходящее воспринимал его мозг — или, скорее, отказывался воспринимать.

Отец Трэвиса сидел в углу, бил себя кулаками по вискам и плакал. Рядом с ним стояли двое полицейских. Им явно было не по себе.

Мама Трэвиса лежала на полу и рыдала. Три медсестры гладили ее по спине, пытаясь утешить.

Что-то внутри у Дилла сорвалось с цепи. Что-то, что до сих пор стояло на якоре в ревущем хаосе бури. Отвязавшись, оно стало биться и метаться со всей неистовостью и безрассудством: пылая, разламываясь на куски, уничтожая все вокруг. Он перестал видеть цвет, перед ним была лишь закручивающаяся, воющая свинцово-серая пустошь. Но боль не приходила. Как океан отступает от берегов перед цунами, все в нем отступило и смолкло. А потом нахлынула боль.