Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

Я кивнула, обливаясь слезами. Возможно, она права. Не думаю, что я до конца в это верила — пока, — но звучало это логично. А большего требовать нельзя.

Я высморкалась, не смущаясь трубными звуками, — это ведь такая ерунда по сравнению с ужасами, которые я открыла в этой комнате, — и приняла решение. Пришло время окончательно попрощаться с мамочкой.

Рэймонд настоял, что сразу после сеанса психотерапии он угостит меня кофе. Выйдя на улицу, я увидела, что он вразвалочку направляется ко мне. Его своеобразная размашистая походка теперь казалась мне такой родной — я не узнала бы его, начни он ходить как нормальный человек. Руки он держал в карманах низко сидящих джинсов, на его голове была странная, очень большая шерстяная шапка, которой я раньше не видела. В такой шапке мог появиться немецкий гоблин на иллюстрации к какой-нибудь сказке XIX века — например, о пекаре, который плохо обращался с детьми и понес за это заслуженное наказание от стайки эльфов. Шапка мне понравилась.

— Все в порядке? — спросил Рэймонд. — По пути сюда я чуть задницу не отморозил.

Он сложил ладони и попытался согреть их своим дыханием.

— Да, сегодня довольно зябко, — согласилась я, — но светит чудесное солнце.

Он улыбнулся.

— И правда, Элеанор.

Я поблагодарила его, что он нашел время со мной встретиться. С его стороны это было очень любезно, о чем я не преминула ему сказать.

— Да брось, Элеанор, — сказал он, доставая сигарету, — любой предлог хорош, чтобы на полдня слинять с работы. И вообще, здорово с кем-то поговорить не о лицензиях на ПО и десятой винде.

— Но ты же обожаешь говорить о программном обеспечении, Рэймонд, — фыркнула я и очень нежно, очень храбро ткнула его локтем в бок.

Он засмеялся и тоже легонько меня толкнул.

— Грешен, каюсь, мисс О.

Мы вошли в сетевое кафе — я видела много таких в центре города. Выстояли очередь, и я заказала большую чашку моккачино с двойной порцией сливок и фундуковым сиропом. Молодой человек за стойкой спросил, как меня зовут.

— Зачем вам мое имя? — озадаченно спросила я.

— Мы напишем его на стаканчике, — ответил он, — чтобы не перепутать заказы.

Что за нелепость.

— Я не слышала, чтобы кто-то сделал аналогичный моему заказ, — твердо сказала я. — Уверена, что я окажусь более чем способна идентифицировать свой напиток, когда придет время.

Он уставился на меня, сжимая в руке маркер.

— Я должен написать ваше имя на стаканчике, — повторил он уверенно, но устало, к чему склонны многие люди в форменной одежде.

— А я должна охранять свое право на частную жизнь и поэтому не хочу сообщать свое имя кому попало в кафетерии, — не менее уверенно возразила я.

Сзади в очереди кто-то поцокал языком, а кто-то еще пробормотал нечто вроде: «Да твою же мать». Похоже, мы зашли в тупик.

— Ну хорошо, будь по-вашему, — сказала я, — меня зовут мисс Элеанор Олифант.

Кассир вытаращил на меня глаза.

— Я напишу, э-э-э, просто Элли, — сказал он, что-то царапая маркером.

Рэймонд молчал, но я чувствовала, что его бесформенное тело и широкие плечи содрогаются от хохота. Теперь подошла его очередь.

— Рауль, — сказал он и повторил это имя по буквам.

Забрав свои напитки, — без каких бы то ни было проблем, — мы устроились за столиком у окна и принялись наблюдать за прохожими. Рэймонд высыпал в свой американо три пакетика сахара, и я с трудом удержалась от замечания, что это не самый здоровый выбор.

— Ну, — спросил он после нескольких минут уютного молчания, — как оно сегодня?

Я кивнула.

— Вполне ничего.

Он присмотрелся ко мне повнимательнее.

— Ты как будто плакала.

— Да, плакала, — согласилась я, — но это в порядке вещей. Вполне естественно плакать, когда рассказываешь о своей умершей сестре.

Его лицо исказилось от ужаса.

— Она погибла во время пожара. Мамочка подожгла дом специально. Мы не должны были выжить, но мне это почему-то удалось. А вот моей младшей сестре нет.

Мой голос звучал удивительно спокойно. Закончив говорить, я отвела в сторону взгляд, зная, что на лице Рэймонда отражаются эмоции, которые я не готова пережить еще раз. Он попытался что-то сказать, но не смог.

— Да, я знаю, — сказала я, давая ему время собраться с мыслями.

Справиться с таким трудно любому. В конце концов, мне на это понадобилось два десятилетия.

Я рассказала Рэймонду еще немного о том, что случилось с Марианной и что сделала мамочка.

— Теперь, когда я наконец могу говорить о том, что она сделала со мной и Марианной, я не могу продолжать поддерживать с ней связь. Мне необходимо освободиться от нее.