Карел Мисарж - Окраина

Франтишек, как бы символизировавший собой движение общества, вплоть до дня, когда его сестра выходит замуж, не слишком отличался от этой троицы, появлявшейся в день поминовения усопших. Разве только тем, что у него нет мехового пальто и живы родители.

Сестру его зовут Верой: когда она родилась, всех девиц в богатых усадьбах называли Верами, Мариями и Милушами, причем имя Вера предвещало больший успех. Вер было относительно меньше, их жизнь складывалась удачнее, и в школе они лучше успевали и лучше одевались, из каковых фактов можно с полным основанием заключить, что и родители в свою очередь ожидали от них большего, чем от Милуш и Марий, и относились к ним с более теплым чувством.

Зимой и летом Вера встает в три часа утра. Это потому, что между Уездом и заводом, где она пришивает занавески на иллюминаторы самолетов, лежит столица республики Прага. Зимой Вера носит зеленый губертус и ботинки по щиколотку, под названием «татранки». Голову она покрывает платком, потому что мода пока однообразна и рабочие девчата как-то механически подражают своим матерям. Летом Вера ходит в плаще цвета хаки — очень практичный цвет для поезда, на нем не видна грязь, и вообще другого у нее нет. Какое у нее под плащом платье, никто не знает. Плащ она надевает для защиты от утреннего холодка и снимает его, только когда переодевается в рабочий комбинезон. В конце рабочего дня она проделывает все это в обратном порядке и домой возвращается вечером.

Что мог бы Франтишек добавить еще к описанию своей сестры? Что она каждую субботу приносит заводскую многотиражку и, показывая то на фотографию, то на чью-нибудь фамилию в заметке, говорит: «Вот этого я знаю, у него двое детей» или «Эту я знаю, у нее муж пьяница». Однажды, узнав, что на их заводе работал в свое время Антонин Новотный {59}, Вера удивленно, но с каким-то удовлетворением, не лишенным некоторой гордости, сказала: «А у нас сам президент работал!» На что мать попробовала пошутить: «Но ведь не работает больше!» Вера только руками развела: «Ну зачем же президенту работать на заводе?!»

В день своей свадьбы Вера надела лимонно-желтый костюм, нацепила шляпку с белой вуалью. Такой ее Франтишек никогда не видел. Ему еще надо было проложить дорожку к этой взрослой, серьезной девушке. И вдруг он кое-что вспомнил:

— Да ведь мы с тобой вставали одними из первых во всем дворе! И когда шел снег, от нашего дома к калитке вели только твои следы, а так везде бело. И я всегда старался ступать точно в твои следы.

— У меня ноги-то меньше.

Франтишек счел себя обязанным поправить ее:

— Не ноги меньше, а шаг мельче.

Вера подняла свою длинную стройную ногу, вытянула носок:

— Ну смотри, ясно ведь: моя нога меньше.

Франтишка это растрогало. Быть может, тому способствовала и суетливость празднично одетых родителей. Гостей на свадьбе до жалости мало, а так как мала и квартирка, то все пока стоят во дворе под окном. Непривычно притихшая французская тетка в свободном летнем платье с маргаритками (собственного изготовления) на груди; родители солдата, которого Франтишек впервые увидел тогда на рассвете, под сиренью в садике начальника станции; сестра солдата — она будет свидетельницей. Отец жениха — толстый старый шахтер из Кладно. Видно, что ему немножко не по себе. На нем черный костюм, белая рубашка, неумело повязанный галстук. А день знойный; старик вспотел, хотя, казалось бы, должен был привыкнуть к жаре похлеще — под землей-то. От смущения он то и дело прикладывается к бутылке с пивом. Пиво, как видно, очень теплое, из горлышка выбивается желто-белая пена, но старый шахтер после каждого глотка изображает блаженство и заговорщически подмигивает:

— Вот это пивко! Лучше всего утоляет жажду…

Он полагает, что обязан хвалить пиво — этого вроде ждут от шахтеров. Они ведь работают в самом что ни на есть горячем цехе, в том краю это известно старым и малым. Так что, не желая никого разочаровывать, отец жениха вливает в себя теплый, бурно пенящийся напиток.

Жена его — маленькая, подвижная, как ртуть. Ей ужасно хочется чего-то необыкновенного от свадьбы, только она не знает чего. Такого бы, чтоб на всю жизнь запомнилось! Чтоб еще и много лет спустя можно было из своего палисадничка в кладненском рабочем поселке сообщать соседкам в другие такие же палисаднички, до чего весело было на этой свадьбе, как все нахохотались… Впрочем, вызвать взрыв веселья ей таки удалось — правда, не такого, о каком кричат соседки из окна в окно, — всех изрядно развеселило ее предложение: