Карел Мисарж - Окраина

Но самому Франтишку нелегко. До недавних пор — так ему по крайней мере казалось — он должен был воплощать в жизнь пустые и весьма нереальные патриотические идеалы, которые ему наспех внушали после освобождения, и толк от этого получался невелик. У представителей и глашатаев «матери-родины» было слишком много хлопот с самими собой, с тем, как им самоутвердиться в мире, который открыто ими пренебрегал, их воззрениями, привилегиями, интересами и прошлым, отшвыривал как никому не нужное, путающееся под ногами старье; им некогда было пестовать простую душу Франтишка, которая стремилась пробиться в их среду со своим смехотворным багажом надерганных фраз, правил умножения десятичных дробей, знакомства по портретам с Масариком, Бенешем и Боженой Немцовой {49}. Если б еще душа эта была из крестьянской среды, занимавшей прочное место в устоявшихся представлениях об иерархии привычного социального порядка! Город, местечко, провинциальный городок, село, деревенька, хуторки у подножия гор — что с вами сталось! А Франтишку даже родное гнездо, куда, как говорит обожаемый классик, «по знакомой тропинке, что всех на свете любезнее сердцу {50}, любим мы возвращаться, утомленные враждебной чужбиной», и то пришлось выдумывать!

Теперь Франтишек должен представлять в глазах кварты новый режим, ибо того требует общечеловеческое стремление к персонификации. Готвальд {51}, Носек {52}, Копецкий {53}— те слишком далеко, а Франтишек сидит за четвертой партой в третьем ряду…

Экзамены назначены на конец июня. Проводятся они в зале для черчения, куда свет падает через застекленный скошенный потолок. В экзаменационной комиссии — математик, бывший артиллерийский офицер Восточной армии [27], затем преподаватель родного языка, бывший узник Заксенхаузена, и, наконец, девица в голубой рубашке Чехословацкого союза молодежи — соблазнительная блондинка, из-за таких стреляются офицеры, травятся шестиклассники и совершают опрометчивые поступки молодые учителя.

Экзаменаторам явно не по себе. Они озираются, устремляют на экзаменующихся долгие ободряющие взгляды, но вроде и сами не прочь получить от них ободрение. В общем, это отнюдь не те легендарные педагоги, чью славу, подобно эстафете, передают друг другу исключенные ученики, переходящие в другие школы в надежде, что в другом месте обстоятельства будут к ним более благосклонны.

Экзамены — устные и письменные. Четвероклассники являются, вооружившись брошюрами и газетами, ибо прошел слух, что спрашивать будут биографию Готвальда, речь Копецкого и решения IX съезда КПЧ {54}.

В коридоре перед чертежным залом — прямо как в кадре итальянского фильма об анархистах, где старичок, ветеран движения, экзаменует новых адептов анархизма, задавая им всего два вопроса: «Когда родился Бакунин?» и «Когда родился я?».

Однако ни одна из ожидаемых тем экзаменующимся не предлагается. Напротив, спрашивают по самым обыкновенным предметам в объеме, не превышающем программы младших классов. Только девица в голубой рубашке однообразно осведомляется у каждого, состоит ли он в Союзе молодежи, но так как среди учеников кварты мало кто достиг пятнадцатилетнего возраста — исключение составляют второгодники, — то девица задает другой вопрос: собирается ли экзаменующийся вступить в этот союз. На что все с жаром отвечают утвердительно. Нынче мы, конечно, уже несколько иначе представляем себе формы идеологической работы, но для того времени, когда выступать с позиций победителей учили все, кто внес в эту победу свою долю, не исключая ведущих государственных деятелей, такая форма была по крайней мере корректной. А пока что победоносную мощь рабочего класса представляет в гимназии имени Бенеша лишь небольшой островок учителей и учащихся, плавающий в океане неопределенности; но близится время, когда жажда воплощать молодую неизмеримую силу народно-демократического государства охватит в этом белом железобетонном здании очень и очень многих и формы идеологической работы станут походить на те, какие практиковал старичок анархист по отношению к претендующим на честь подкладывать бомбы под унитазы премьер-министров.

Франтишек, ожидающий своей очереди, неспокоен. Его фамилия в первой трети алфавитного списка, и он скептически относится к информации тех, кто уже «прошел», — мол, в общем, кроме вопроса о Союзе молодежи, все гораздо легче, чем на обычных экзаменах. А вдруг Франтишку опять придется оправдывать чьи-то представления о том, как должен отвечать парнишка из рабочей семьи? Тем более что в заключение экзаменов действительно спрашивают, кто какой уклон выбирает, а тут Франтишек в отчаянном положении, ибо до сих пор не знает, на что решиться.