Джон Бойн - Незримые фурии сердца

Я прикрыл глаза. Вот, значит, как я родился. Вот как оказался у Чарльза и Мод на Дартмут-сквер.

– По сути, я сама еще была ребенком и не смогла бы заботиться о малыше. Вдвоем мы бы не выжили. Я поступила, как считала правильным. Да и сейчас так считаю. И если мы с тобой надеемся на какие-то отношения, я должна спросить: ты согласен, что я поступила правильно?

Церковь Богоматери Звезды Моря купалась в солнечных лучах. По дорожке мы молча прошли на погост; я встал в сторонке, а мать бродила меж могил, читая имена на надгробиях.

– Уильям Хоббс, – прочла она, покачивая головой. – Я его помню. Одноклассник мой. Вечно лазал под юбки девчонкам. Учитель бил его смертным боем. Вон, сказано, умер в 1970-м. Интересно, что с ним случилось? – Мать перешла к другой могиле. – А вот мой кузен Тейг. С ним, видимо, его жена Эйлин. Знавала я одну Эйлин Ни Бритнах. На ней, что ли, он женился? – Затем она шагнула к камню в затейливой резьбе и схватилась за щеку: – О господи! Отец Монро! И он здесь!

Я подошел и глянул на эпитафию, высеченную в мраморе. Отец Монро. 1890–1973. Возлюбленный пастырь. Добрый святой человек.

– О детях его, конечно, молчок, – сказала мать. – На похоронах прихожане, поди, костерили бедолаг, родивших от него. Женщины всегда шлюхи, а попы – агнцы, которых сбили с пути истинного. – Она вдруг присела на корточки и тихо проговорила: – Помнишь меня, отец Монро? Я Кэтрин Гоггин. В сорок пятом ты меня изгнал из поселка, потому что я ждала ребенка. Хотел меня уничтожить, да не вышло. Ты просто чудовище, пусть ты сгоришь со стыда за свою жизнь, где бы сейчас ни был.

Казалось, она готова голыми руками вывернуть камень из земли и разбить вдребезги. Тяжело дыша, мать встала и пошла дальше. А я невольно задумался: что было бы, если б священник проявил не жестокосердие, но сострадание? Если б растолковал моему деду, что оступиться может каждый? Если б сельчане не ополчились на мать, а встали на ее защиту?

Я побрел следом за матерью, но остановился, заметив надгробие Кеннета О'Риафы. Я бы прошел мимо, если б не строчка « И его жена Джин». Я посмотрел на даты. Этот Кеннет родился в 1919-м. Совпадало. А умер в 1994-м – в год, когда я сидел у смертного одра Чарльза. Интересно, кто сидел рядом с Кеннетом? Не Джин, она умерла в 1989-м.

Подошла мать, посмотрела на надпись.

– Ну вот он, – сказала она. – Нет, ты глянь, что они сделали.

– Что?

– Тетя Джин умерла первой. У нее было свое надгробие: Джин О'Риафа. 1921–1989. Но потом этот камень убрали, главным покойником стал ее муж. Кеннет О'Риафа. И его жена Джин. Удумали. Вечно мужчины все себе захапают. Ладно, спите спокойно.

– О детях ничего не сказано.

– Вижу.

– Могила моего отца, – тихо сказал я, больше самому себе. Никаких особых чувств не было. А что я должен почувствовать? Я его не знал. В описании матери он не выглядел злодеем. Может, в этой истории вообще не было злодеев? А только обычные люди, хотевшие как лучше.

– Жили, наворотили бед, а конец один, – печально проговорила мать. – Стоило оно того?

Очнувшись от раздумий, я понял, что стою у могилы один. Поискал глазами мать и увидел, как она входит в церковь. Я еще немного побродил средь надгробий, читая эпитафии и гадая, что случилось с детьми, пожившими так недолго. Потом остановился и задумчиво оглядел холмы, окружавшие поселок. Голин. Родина матери и отца. Деда и бабки. Здесь я был зачат и мог бы прожить совсем иную жизнь.

Я вошел в церковь. Мать встала коленями на приступку сиденья, уткнувшись головой в спинку соседней скамьи.

– Молишься? – спросил я.

– Нет, вспоминаю. Кое-что не меняется совсем. Вот тут я и сидела.

– Когда?

– В день моего изгнания. На мессу мы пришли всей семьей, отец Монро вызвал меня к алтарю. Я сидела вот на этом самом месте. Рядом братья, мать и отец. Прошло столько лет, а я их вижу, словно все это было вчера. Вот они, как живые. Сидят. Смотрят, обливают презрением. Почему они от меня отказались? Зачем мы покидаем близких? Зачем я тебя бросила?

Скрипнула дверь, из ризницы вышел человек лет тридцати. Священник. Увидев нас, он улыбнулся и, положив что-то на пюпитр, подошел к нам.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, отче, – ответил я. Мать промолчала.

– Вы туристы? Нынче славный денек для путешествий.

– Здесь мы проездом, – сказала мать. – Не поверите, последний раз в этой церкви я была шестьдесят три года назад. Захотелось еще разок взглянуть напоследок.

– Вы отсюда родом? – спросил священник.