Тибор Фишер - Как править миром

Мы все понимаем, что психическое расстройство – это болезнь, но все равно как-то стремно сидеть в одном купе с дерганым психом, от которого непонятно чего ожидать: а вдруг он набросится на тебя с ножом? Наверное, некоторые психбольные вовсю пользуются ситуацией, но у меня нет ни времени, ни желания это доказывать.

Я перешел в другой вагон и сел рядом с каким-то замызганным пузатым дядькой, от которого так и разило каннабисом: Херби. Мы с ним разговорились, и так я попал на телевидение.

Пока что мои достижения невелики: содержательная беседа о куропатках и несостоявшаяся поездка в Гебекли-Тепе. Но у нас есть фиксер, Эгемен. От фиксера может зависеть успех всего предприятия, однако чтобы понять, плох он или хорош, надо проверить его в работе. По-другому – никак. Проблема в том, что не всякий местный ориентируется на местности. И даже если тебе попадется кто-то действительно знающий, все равно может тебя подвести, потому что он собирается разводиться, или переезжает, или у его брата обнаружили рак, – и в итоге тебя убьют.

Я спрашиваю Эгемена, знает ли он кого-нибудь в местном антикварном бизнесе. Нет, он не знает. Есть ли у него знакомые из местных археологов? Нет, таких знакомых у него нет. Есть ли у него связи в местной полиции? Нет, таких связей нет. Может ли он свести меня с кем-то из местного преступного мира? Нет, он не может. Знает ли он места, где собираются темные личности. Его глаза загораются.

– Я могу отвести вас в бар, где много-много незаконопослушных людей. Но для вас это опасно.

– За нас можешь не беспокоиться.

Мы все идем в бар под названием «Солдат удачи». Снаружи это унылое, явно не преуспевающее заведение. Кирпичные стены испещрены выбоинами, как будто от пуль. Над замызганной дверью – вывеска, расписанная от руки: улыбающийся скелет в бандане размахивает противотанковым гранатометом. Семтекс хватает меня за локоть.

– Думаешь, это хорошая мысль?

– А есть варианты?

– Ладно. Сейчас мы войдем. Возьмем себе выпить. По одной порции. Ты заплатишь. Ты заплатишь, и если возникнут проблемы, любые проблемы, ты разбираешься сам. Я тебя не прикрываю.

Заходим внутрь. Внутри все не так, как снаружи. Никаких одноногих, покрытых шрамами ветеранов бессчетных войн, с горечью глядящих в свои кружки с пивом. Хорошо освещенный, стильно обставленный клуб. Модно одетая молодежь, зависающая в телефонах. Военная тема присутствует в виде маскировочных сеток на стенах и фотографий вертолетов и танков. У них весьма впечатляющий список коктейлей с тематическими названиями: «Штыковая атака», «Пулемет Ататюрка». Если кто-то из здешних клиентов и нарушает закон, то исключительно в плане случайных ошибок в налоговой декларации.

Спрашиваю у Эгемена:

– И где обещанные плохие парни?

– Их здесь нет.

Почти в шутку мы интересуемся у присутствующих, не продают ли они краденый антиквариат. Они вызывают полицию. Они действительно вызывают полицию, и полиция действительно приезжает.

Ты не можешь считаться настоящим документалистом, крутым международным корреспондентом, если тебя хоть однажды не депортировали из страны. Причем депортация, скажем, из Северной Кореи не считается. Или из Саудовской Аравии. Из Северной Кореи могут выслать любого; на самом деле, надо как следует постараться, чтобы тебя оттуда не выслали. Но если тебя высылают, например, из Финляндии, это уже кое-что. Эдисону это удалось.

Я уже прикидываю варианты: нас отправят собирать чемоданы или все можно будет решить с помощью подкупа должностных лиц, – но полицейские на удивление дружелюбны. Я предсказываю результат футбольного матча «Фенербахче» – «Галатасарай», идущего по телику в прямом эфире, и получаю восхищенный хлопок по спине за спрогнозированный гол в добавленное время. Перед тем как уйти, главный коп говорит, что он не должен этого делать, но поскольку теперь мы друзья, он может дать мне контакты одного контрабандиста, чисто по-дружески, по секрету. Только между нами.

Эгемен смущается еще больше обычного.

– Он говорит, что тот человек… Это трудно перевести.

Да, действительно. Переводить с одного языка на другой с сохранением точного смысла бывает непросто. Смысл теряется даже тогда, когда все говорят на одном языке. Помню, был один случай. Тот редкий случай, когда я познакомился в клубе с красивой девчонкой и она согласилась со мной танцевать. У нее были совершенно роскошные ноги, и она смеялась над моими шутками. Все шло к тому, что ночь будет длинной и бурной, но девчонка внезапно ушла, холодно попрощавшись. Вики, который ухлестывал за ее коренастой подругой, потом мне сказал: «Ее подруга говорила, что ты ей понравился, и она бы тебе дала, но потом ты заявил, что у нее ноги, как у потного восточногерманского толкателя ядра. Вечно ты все испортишь».