Елена Колина - Ты как девочка [litres]

Зачем мне раз и есть машина? Отец 2–4 научил меня водить машину, когда мне было тринадцать лет, но одно дело рулить рядом с ним по пустой лесной дороге, а совсем другое в городе. Люди снуют, машины… Нет. Машина мне ни к чему.

– Это пойдет тебе на пользу. Большая машина прибавляет уверенности в себе.

Да? Но я не могу даже представить, что этот танк будет моим средством передвижения.

– А может быть, я… – сказал я, имея в виду, что я мог бы ходить пешком.

– Нет.

– А может быть, ты… – сказал я, имея в виду, что Мамочка могла бы сама ездить на «рендж ровере».

– Нет.

– А может быть, мне…

– Ну вот еще!

Говоря «а может быть, мне», я имел в виду, что такая дорогая машина мне совсем не по рангу. Говоря «ну вот еще», Мамочка имела в виду «ну вот еще!». Ей-то кажется, что ничто в мире не может быть мне не по рангу. Она могла бы припарковать для меня у Таврического сада космический корабль.

Пока я думал, как выразить благодарность, чтобы она не заметила, что мне не нужен «рендж ровер», Мамочка начала кричать. Это совершенно в ее духе – сделать роскошный подарок и тут же наехать на человека, а потом обидеться, что ей не сказали спасибо.

– Я бы на твоем месте уже пять минут назад записалась на курсы вождения! А ты? У тебя есть цель? Где твоя цель? – спрашивала она. Это звучало так, будто я забыл свою цель дома, как шапку.

– Вот у меня всегда, каждую минуту есть цель! А ты?! Я иногда вообще сомневаюсь, что мы родственники. У тебя до сих пор солдатики в шкафу!..

Ага, я тоже иногда сомневаюсь в нашем родстве – она бывает такая, блин, не тонкая… Зачем говорить о солдатиках? В конце концов, я взрослый человек, имею право хранить своих солдатиков где хочу.

Мамочка ушла домой, забыв взять ключи.

Дальше случилось невероятное. Татка считает, что это подсознательный крик о помощи – типа «тону, спасите!». Она просит вспомнить, что я в тот момент чувствовал: обиду на Мамочку, обиду на Карла, растерянность, желание точно узнать, кто из них моя мать?

Да ничего я не чувствовал! Я просто сел в машину – там внутри все блестело и переливалось, она была так похожа на космический корабль, что любой человек оробел бы, не только я.

Потом я нажал на газ, потом на тормоз, потом на газ и уехал. Не скажу, что я был не в себе, не знал, что делаю, и все такое. Я просто уехал. Поехал по Таврической, повернул направо, доехал до Восстания, повернул на Восстания, поехал по Восстания. Татка считает, что я угнал машину, потому что мне надоела вся эта катавасия с моей биологической матерью Карлом. И что этим угоном я хотел сказать Мамочке, что совсем не такой робкий и смогу быть ей опорой в жизни.

Я ехал уверенно, доехал до Исаакиевской, и никто меня не остановил – я ведь не какой-то коротышка, которого не видно из-за руля, и никто не приглядывался, сколько мне лет.

Так спокойно я доехал до школы. Припарковался напротив школы. Выключил мотор, сидел и думал, что вот, я могу быть таким, как Лизавета, делать что хочу. И раз так, у нас с ней все будет хорошо.

А если не с ней, так с Таткой. Потому что мне все равно с кем спать – я же настоящий мужчина!

И я буду заниматься с ней сексом целыми днями, она ведь очень красивая, и я должен хотеть секса с ней 24/7, то есть сутками всю неделю, каждую неделю.

И мне как настоящему мужчине наплевать, что чувствуют мои женщины. Зачем мне вообще думать, что они что-то чувствуют? Если подумать, настоящие близкие отношения между двумя людьми невозможны. Два физических и ментальных тела, они такие разные, наивно было надеяться, что они могут понять друг друга, а не просто войти в сексуальный контакт. С этих пор мне как настоящему мужчине будет достаточно сексуального контакта. С этих пор вообще все будет по-другому. Например, я перестану думать о Лизавете, напишу бестселлер, и по нему снимут сериал.

Я представил, как это будет: однажды утром я жарю яичницу, и телевизор у меня работает фоном… Я переворачиваю яичницу, скворчит масло, и вдруг я слышу свой текст! Оборачиваюсь – по телевизору идет мой сериал! Это было так волнующе – представлять, что мой текст произносят другие люди, что я сказал «ах!» и закрыл лицо руками.

Ну да, я на секунду закрыл лицо руками. И услышал звук, будто камешек кинули в дверь машины, и открыл глаза. Ко мне подошел человек в синем пиджаке и сказал: «Вы только что сбили человека».

Не знаю, что происходит с другими, когда им говорят «вы сбили человека». Вероятно, они сохраняют спокойствие, спрашивают, где и как. Но я нет. У меня в горле застрял ужас.