Андрей Иванов - Обитатели потешного кладбища

– Хорошо, – сказал Глебов, изменившись в лице. – Прошу прощения и обещаю больше так не называть его. Я и сам чувствую, несправедливо ругаюсь, не по-христиански это…

Крушевский понял, что его товарищ подбирает ключи к собеседнику, встал приготовить чай.

– Вот, – проглотил наживку старик, – вы не представляете, как приятно мне это слышать. Редко такую совестливость встретишь в наши дни. А чего дальше ждать, подумать страшно. Вы ведь из СССР?

– Да.

– Ну, там только и встретишь такое, на родине. А здесь скоро все офранцузятся. Ничего за душой не останется. Будут парикмахерами да официантами. Одним словом, слугами, без права на слово. Да и к чему оно им – сказать-то нечего, русский скоро забудут. Приходите к нам завтра. Мы тут собираемся. Обо всем об этом говорим. К нам гость придет. Особенный, духовный. Из Англии. Мы с ним с довоенных времен знаемся. Переписывались. Хочу вас с ним сблизить. Вы, Александр, говорили, что вам католики угодили. Вот с ним поговорите. Он в оксфордском аббатстве живет, духовную работу написал о святом Августине. Очень интересный человек. Вот увидите.

– Англичанин? – спросил Глебов.

– Кто?

– Знакомый ваш.

– Да нет же – русский! Стал бы я с англичанином дружбу водить. Скажете тоже.

– Спасибо за приглашение, Арсений Поликарпович. Придем обязательно, – пообещал Глебов и, видя, что старик поднялся, тоже встал, пожал ему руку. – Духовное общение, это нам нужно. А то одичали на войне и в лагерях…

– О том и речь. Только это, Александр, побрейтесь… что ли…

– У него руки трясутся, Арсений Поликарпович, вот и не бреется. Я его побрею. Сделаю, как в московской цирюльне! С тепленьким полотенцем!

– Вот и ладно, – засмеялся Боголепов. – А я утюг дам, погладьте вашу одежду заодно уж.

– Ух, Сашка, – вздохнул Глебов, глядя в окно старику вслед. – Ну, ты угодил в цветник…

Александр тоже посмотрел в окно – на улице были две сестры; он смутился, отошел и сказал хмуро:

– Чай пить садись.

– Он женить тебя хочет.

Крушевский поморщился.

– Честное слово, брат. Не успеешь оглянуться, как женят!

– Ну, не болтай…

Утром Егора не было. Пришлось к Боголеповым идти одному. Пресловутый гость уже был на месте: важно сидел за столом в снопе радужных бликов, которыми осыпала его большая безвкусная люстра (когда наверху пробегали, люстра вздрагивала, легонько дребезжа, и образ незнакомца, точно отражение на воде, колебался). Это был маленький, хрупкий и, должно быть, очень болезненный человек; лет сорока, может быть, сорока пяти, с едва наметившейся плешью, седенькой козлиной бороденкой, узким желтовато-пергаментным лицом, жалобно слезящимися собачьими глазками и изумительно тонкими – возможно, выщипанными – бровями. Пуговицы и карманы его когда-то шикарного английского костюма много раз подшивали. Гость был простужен и тянул носом, словно принюхивался; жадно вцепился в руку Крушевского и заговорил негромкой скороговоркой.

– Алексей Петрович Каблуков, почетный секретарь Общества святого Иоанна Дамаскина в Оксфорде. – Рука была немного влажная, холодная, клейкая. Заглядывая в глаза снизу вверх, Каблуков осыпал Александра словами: – Очень рад, Александр Васильевич, вы и представить себе не можете, как я рад, дорогой друг! Какая честь! Наш дражайший Арсений Поликарпович мне многое рассказал, о ваших подвигах, о боях под Льежем, о невзгодах, что выпало вам перенести в лагерях. Драгоценный мой, если бы вы знали, как ждал я этой встречи! Мы о героях бельгийской армии наслышаны, но не встречали ни одного из вас. Да что мы в Англии видели-то, кроме падающих бомб и пожарищ? Что нам о войне известно? Только заслышали вой сирены, дружно бегом в убежище. И сидим как мыши. Слушаем, как Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Эх! То ли дело вы! Лицом к лицу с врагом побывали. О вас и ваших братьях много писали… Да, стойко держались форты, это же легенда! Несмотря на смехотворность боевого арсенала… Неужто правда, будто у вас были пушки девятнадцатого века?

– Конечно, правда, – влез старик Боголепов, – барон Деломбре мне рассказывал, что своими глазами видел в форте Шоненбурга стодвадцатимиллиметровые орудия de Bange.

– Милый мой Арсений Поликарпович, это ж никому, кроме вас, и не понять.

– А я вам сейчас скажу. Это пушки образца 1878 года!

– Да неужто?!

– Креститься не стану, но покойному барону верю. В тридцатых годах он объездил всю Линию Мажино. Слышали бы вы, как он возмущался! У него на то были причины. Гаубица Деломбре – его собственное изобретение! Очень он хотел ее там поставить. Говорил, без нее никак нельзя. Кто б его слушал! Ах, красавица-гаубица была, эх… Я тоже принимал в этом участие… кое-что внес… Как он сокрушался: форты без противовоздушной обороны! Слыханное ли дело в современной-то войне! Немцы летали на фанерных самолетиках, фотографировали и посмеивались: la Ligne Maginot… Вот вам и Мажино!