Андрей Иванов - Обитатели потешного кладбища

В редакцию к нему приходили многие, и «патриоты» тоже (кое-кого из них Анатолий Васильевич знал с дореволюционных времен по партии народных социалистов). Лазарев сказал, что с теми, кто занимается ловлей людей, разговаривать не о чем. Игумнов пытался с ним спорить, но Лазарев настаивал: «Они обманом завлекают беженцев и сдают агентам НКВД, а те им платят – две тысячи франков за голову [93] Поначалу к этой цифре относились с сомнением, далеко не все верили, что большевики платят за поимку или донос, но впоследствии точную сумму подтвердил Дмитрий Пересад, который работал в газете при посольстве. Помню, произошел между Игумновым и Сержем разговор. Игумнов возмущался и все повторял: «Две тысячи за голову… две тысячи франков…» Серж буркнул: «А что, хорошие деньги. Многим и за месяц столько заработать не удается». «И что? Сережа, ты так говоришь, будто оправдываешь их». «Я не оправдываю, но понимаю: люди натерпелись и наголодались настолько, что за деньги готовы и на такое». «И как это тебе удается такое понять? За две тысячи франков они готовы загубить душу. Как ты это понимаешь?» «Да, понимаю», – сказал Серж. «Как? Я не могу! Мой разум отказывается это понять!» «Две тысячи франков побольше, чем тридцать сребреников». Игумнов не унимался. «Русский русского за две тысячи франков большевикам готов сдать на растерзание! Готовы сами поймать и приволочь в посольство. Извини, Серж, я этого никогда не пойму». На что Серж спокойно сказал: «Но разве мы прежде подлости человеческой не видели?» . Как мне с ними говорить? Они – наемные охотники за головами! Посольство их снабдило машинами и бензином для этого, на издание их вонючей газеты СССР дает безумные деньги. Разговора с ними не будет». Он категорично отказывался садиться за один стол с «патриотами» и пригрозил, что в такой редакции, где пьют чай с большевистской сволочью, ноги его не будет. Шершнев обязательно шел и меня с собой брал. Ради этого сдвигались два школьных стола, их накрывали темно-синим сукном с белыми кистями, на блестящий поднос ставили большой горячий чайник, кружки, конфитюр, бисквиты, по обе стороны столов ставили стулья. Делегация от Союза русских патриотов (Марков, Ступницкий и Могилев [94] Могилев – псевдоним Вениамина Тихомировича Курмалина: окончил юридический факультет Петербургского университета, присяжный поверенный, энес с февраля 1917 года, участник белого движения, член Русского совета Врангеля, сменовеховец в двадцатых годах, член Союза русских писателей и журналистов, часто бывал на собраниях литературного общества «Зеленая лампа», сотрудничал в изданиях: «Современные записки», «Числа», «Иллюстрированная Россия», «Воскресение», «Новый град», плодовитый поэт, художник, преподавал право и вел юридическую практику; с восторгом писал о д'Аннунцио и Муссолини; в начале тридцатых сближается с монархистами; примкнул к генералу Туркулу (в период, когда тот возглавил Русский национальный союз участников войны), писал для его журнала «Сигнал», был членом РНСУВ, вышел из РОВСа вслед за тем, как исключили ген. Туркула, естественно, входил и в Национальный союз, а в 1944 году – становится одним из основателей Союза Друзей Советской России, активно агитирует принимать советское гражданство и ехать в СССР. Вершина карьеры – аудиенция с Молотовым! Его банкетные речи и напутственные слова, обращенные к отбывающим в Советский Союз эмигрантам, печатали в красных газетах, – однако сам сохранил французский паспорт и в СССР не уехал. , – однажды с ними пришли Гальперин и Китов – старые боевые товарищи Игумнова) и редакционный совет «Русского парижанина» садились друг против друга. Машинки и бумаги громоздились на других партах – там сидели зрители, и я в их числе.

Переговоры с «советскими патриотами» походили на давнюю тяжбу с родственниками; «патриоты» знали, что Игумнов их насквозь видит, поэтому старались убедить его в том, будто они на самом деле верят в то, что говорят, они выражали недоумение: «Да в чем вы нас обвиняете, Анатолий Васильевич?.. о каком предательстве речь?..»; «о чем пишете в своем провокационном листке!»; «Вы сеете вражду, Анатолий Васильевич!.. так нельзя… ни к чему хорошему разобщение не приведет»; «Вы не желаете признать роли Советского Союза в этой войне», «не понимаете, какой ответственный момент наступил в отношениях между СССР, Западом и – нами», «как это важно для нас», и многое другое.

Игумнов терпеливо слушал, пил чай, давая им высказаться, смотрел на них с какой-то мышкинской растерянностью, можно было только гадать, о чем он в те минуты думал: когда они изменились?.. что их подтолкнуло?.. захотелось на родину, под теплый подол советского тулупа?.. бесплатные билеты туда и обратно, поездка по декоративным республикам с жирными коровами и грудастыми доярками, застолье с лоснящимися упырями, скатерть, водка, хлеб с солью, пьяные слезы в березовой роще?.. выслужиться перед Сталиным и получить квартиру в Москве?.. работа при посольстве?.. Гальперин, ты ведь против большевиков поднимал казаков, так в чем дело-то?.. а ты, Китов?.. нас с тобой вместе судили… что, тускло жить в эмиграции?.. устали?