Виталий Науменко - Бедность, или Две девушки из богемы

Свояк лихачил на «Жигулях» по ночной дороге и не умолкал

ни на минуту:

— Меня спрашивают: «А кто это приехал?» Я говорю: «Сергей

Сергеевич из Иркутска». А они: «Да знаем мы его. Можно подумать, мы тут в Братске никого не знаем».

— Я тут книжку в библиотеке взял. Начитался до невозможности.

Эдуард Асадов. Мощный поэт. Просто у нас один чувак поставил

себе задачу: скупить все поэтические книги мира. И скупил. А мне

жена посоветовала: «Асадова возьми, может, ума прибавится».

— Еще я вот чего подумал: зачем бабы в самогон димедрол до-

бавляют? Кручу руль, а руки трясутся. Хорошо — дорога тут кривая.

Наконец они достигли условного места.

Сережа бежал по территории санатория; впереди за раз-

нообразными кустами в лучах мечтательной луны мелькала

широкая спина андрогина. Охранник сидел в беседке с охот-

ничьим ружьем. Андрогин уверенно подошел к нему. Сережа

спрятался за деревом.

— Есть закурить? — буднично спросил андрогин у охранника.

— Да, наше вам, прости Господи.

82

Они молча курили минуту, Сереже показалось, что час.

— А что, давно заселились? — подозрительно спросил охранник.

— Да только что. Я помощник Евгении Моисёнок. Тут по биз-

несу труба у нас, вы понимаете, в чем дело? И вообще ее заказали.

Местные.

— Опа! А мужик ее только что в супермаркет уехал. За пивом.

Еще спросил меня: «Где тут у вас ближайший супермаркет?».

— Пока это ничего, — гнул свою линию андрогин, делая услов-

ный жест Сереже, — нас же двое здесь, будем посмотреть, а утром

я ее увезу. Номер у нее какой? В мобиле неохота рыться.

— 211.

Сережа рванул к санаторию, вокруг которого собралось невидан-

ное количество четырехколесных консервных банок (так он называл

автотранспорт), и стал выяснять у сонной санаторной девушки на

приеме, где тут какой номер.

Она подробно все объяснила, и только окончательно проснув-

шись, добавила:

— Почему вы интересуетесь? Всё равно без пропуска не пущу.

Идите, подышите свежим воздухом. У нас закрытый санаторий.

«Шоколадка! Вот чего мы не предусмотрели», — подумал Се-

режа. Но ничто не могло поколебать его решимости проникнуть в

комнату Жени.

НЕ ОДЕВАЯСЬ

Чудеса акробатики недоступны литературным описаниям, тем

не менее, именно благодаря им Сережа взобрался на второй этаж.

Женя вышла из душа, окрученная всевозможными полотенцами, как в плохом кино. Увидев Сережу, она нисколько не удивилась, присела в кресло и буднично закурила «More».

— А здесь не продают другие, — зачем-то сказала она.

«Почему у женщин всегда такие длинные сигареты? — непро-

извольно подумал Сережа. –— Или они никуда не торопятся? Убьют

ее, меня, обоих? Свояк не подмога».

83

Ненашев встал на колени и решил начать с Каролины

Павловой:

Везде влачил я, чужд забавам,

Как цепь свою мечту:

И в Альбионе величавом,

И в диком Тимбукту,

В Москве, при колокольном звоне

Отчизну вновь узрев,

В иноплеменном Лиссабоне,

Средь португальских дев…

— А что же ты не средь португальских дев, вали к ним! Или

ты хочешь, чтобы я тебе всё сказала? Всё, что я о тебе думаю? —

равнодушие Жени Моисёнок оказалось показным. Она, как в клетке, заметалась по комнате.

— Да я знаю, чего тебе надо, ты, псих! Тебе мамочка нужна, чтобы сопли вытирать. А я хочу мужика, сильное плечо. Пускай он

будет урод, придурок, сволочь вообще! Но чтобы я была за ним, как

за каменной стеной. А ты что умеешь? Ты даже носки свои пости-

рать не можешь. Да, мне нравится, что ты меня любишь, а то, что я

тебя не люблю и вообще терпеть никогда не могла, тебя не волнует, что ли?.. Да мне вообще по барабану, любят меня или нет, мне надо, чтобы меня содержали, и вся херня!.. Вы все такие… Поматросил и за

борт. Нет уж, помолчи. Сказочек твоих мне не надо. Я не собираюсь

выбирать, кто лучше разговаривает, а кто лучше молчит. Меня не

выбирают. Посмеялись, понудили, ты что-то себе доказал — герой

какой оказался! А я-то на похороны бы и сходила. Грустно всё равно.

Мы, девушки, сентиментальные очень, знаешь об этом?

Она нервически взглянула на часы – что-то дорогое, искрящееся

сквозь туман ненашевских слёз.

— А щас катись уже отсюда, щас жирный вернется!

— Я вообще вас, мужиков, ненавижу, — захлопнув дверь на

балкон, через которую пробрался Сережа, продолжала Моисёнок, —

всех. Потому что вы козлы. Вы, как пятьдесят копеек с дыркой для