Стюарт О’Нэн - К западу от заката

На пассажирском сиденье лежал подарок, купленный им в магазинчике отеля.

— Додо, это вовсе не обязательно.

Скотт сел и запер дверцы машины:

— Ерунда, пустячок.

— А у меня для тебя ничего нет… — Зашуршав оберткой, Зельда вынула коробку конфет. — Неужели это то, что я думаю?.. Проказник! Ты же знаешь, я обожаю арахисовый грильяж!

— Этот с пеканом.

— Как мило! Дорогой, но мне, наверное, нельзя.

— Я никому не скажу.

— Тогда присоединяйся.

— Помочь тебе избавиться от улик?

— Именно.

Они легко играли в заговорщиков, им было не привыкать. В другой жизни оба славились экстравагантными выходками, часто мелькали на обложках журналов и бульварных газет. И, кажется, от того, что его закат привлек меньше внимания, он был куда менее болезненным. Из-за этого Скотт ощущал некоторую вину, словно должен был сделать что-то невозможное для спасения жены.

Выезжая с территории клиники, он всегда чувствовал себя так, будто они с Зельдой наконец-то вырвались на свободу. Конечно, это была только иллюзия, но каждый раз он с удовольствием воображал, будто они обычная парочка на увеселительной прогулке. Даже машину он вел иначе. В Принстоне ему не раз доводилось бывать свидетелем аварий со смертельным исходом, и теперь, когда поздней ночью кто-то из его подвыпивших друзей гнал машину по темным дорогам Лонг-Айленда или французской Ривьеры, ему было страшно. Поэтому, пьяный или трезвый, обычно он старался вести машину очень аккуратно и медленно, так что иногда из-за этого и сам представлял угрозу для других водителей. Вот и сейчас вместо того, чтобы затеряться в общем потоке, Скотт навлек гнев всех, кто вынужден был за ними плестись.

Обогнав их, какой-то водитель грубо гаркнул, обернувшись:

— Дома сиди, придурок!

Скотт даже бровью не повел.

Зельда сидела рядом и, чуть прищурив глаза, словно моряк, смотрела вдаль, за окно, на мелькающие ручьи и цветущие грушевые деревья. Ее шарф трепетал на ветру… Скотт отвлекся от дороги и украдкой бросил взгляд на кнопку замка́, чтобы удостовериться — дверь машины заперта. Однажды, когда они ехали по крутой трассе над обрывом на Кап-Ферра, Зельда внезапно открыла дверцу и какое-то время, хохоча как ребенок, ехала на подножке, пока он не затормозил. И все это в отместку за то, что Скотт дурно отзывался о Мэрион Дэвис [5] Мэрион Дэвис (1897–1961) — голливудская комедийная актриса. в разговоре с Сарой и Джеральдом [6] Сара и Джеральд Мерфи — друзья Фицджеральдов, супружеская пара, которой Фицджеральд посвятил роман «Ночь нежна», частичные прототипы Дика и Николь Дайвер. — во всяком случае, так ему показалось. Вспоминая прошлое, Скотт с прискорбием осознавал, что не может с точностью сказать, когда Зельда начала терять рассудок и как долго он этого не замечал. Теперь-то он все время был настороже, по горькому опыту зная, что в любую минуту жена может броситься на него и вывернуть руль.

Зельда лениво откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Из-под шарфа, развевающегося на ветру, виднелся едва заживший малиновый шрам. Поймав на себе взгляд Скотта, Зельда повернулась к нему и в шутку показала язык.

Машина остановилась перед единственным в городе светофором.

— Плохо выглядишь.

— Пожалуй, — согласился Скотт.

— Не пьешь?

— Не сплю.

— Перебирайся к нам на недельку. Сам себя не узнаешь.

— Кому-то из нас нужно работать.

— Не говори ерунды, Додо. Мама нам поможет.

— Ей бы кто помог.

Из Трайона они выехали на север, и из низины, где воздух был прохладный и влажный, дорога вновь стала подниматься в горы. За окном промелькнули сначала одинокий издольщик, вспахивающий склон холма на вислоухом муле, за ним — стайка диких индеек и сурок, стремглав юркнувший в нору. С каждым поворотом им становилось друг с другом все легче, и казалось, что когда-нибудь они станут вспоминать этот день как счастливую передышку.

Скотт опасался волновать Зельду раньше времени и потому не спешил рассказывать ей о Голливуде. Жену нужно было подготовить, выбрать для новости подходящий момент. И это не из-за надежды на будущее или страха за нее, просто он знал: дома Зельде будет лучше. Пока все шло хорошо — он не заметил в ней ни малейшего проявления нездоровья. А ведь нужно было еще обсудить приезд Скотти на каникулы. Во время последней встречи в Вирджиния-Бич Зельда была не в себе, и Скотти злилась и грубила ей. Между ними вышла ссора на глазах у всего променада, а он — дурак! — пытался их помирить. С тех пор прошло немало времени, он просил дочь написать Зельде, одновременно испытывая к Скотти сочувствие и желая привить ей ответственность за мать. Но он и сам был безответственным сыном!