Стюарт О’Нэн - К западу от заката

— Как же хорошо делать что хочется, — сказала она.

— Даже если это неполезно?

— Особенно! «Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему» [158] «Портрет Дориана Грея», О. Уайльд. .

— Не поспоришь, — согласился Скотт.

Потом он долго задавался вопросом: говорила ли она о себе или о нем, о давнем прошлом или о настоящем. В периоды помутнений ему часто приходилось разгадывать ее загадки. Сейчас ее слова можно было толковать по-всякому, но что-то в них его все равно задело. Скотт радовался, что Зельде стало лучше, он хотел, чтобы она была здорова, однако чувствовал себя неуверенно, будто потерял преимущество.

После обеда, когда солнце было в самом зените, явились немцы, долговязые и загорелые, как местные. Расстелили на песке полотенца и улеглись поджариваться дальше. Внешне женщина была совсем не похожа на Шейлу, но напоминала ее уже одной только цветущей молодостью. Когда работа не шла, Скотт выходил на балкон понаблюдать за парой, а ближе к вечеру с ужасом заметил, что рядом с ними в соломенной шляпе и со сложенным мольбертом стоит, болтая с женщиной, Зельда.

— Они датчане, — сообщила она потом. — Из Копенгагена. Сюда приезжают каждый год. Я приглашала их на ужин, но сегодня они идут в оперу в Гаване.

— Не наслушались в Копенгагене?

— Видимо, нет. Очень приятные люди. Бенгт и Анна. Он — профессор археологии, а ее работа как-то связана с детьми.

Хотя Скотту и самому было любопытно, кто они такие, сейчас он думал о том, какое впечатление произвела на них полноватая женщина среднего возраста с мальчишеской стрижкой, одетая в заляпанную красками блузку и пригласившая их поужинать. Решили ли они, что у нее не все дома, или приняли за обычную припозднившуюся отдыхающую? В любом случае делить с датчанами стол Скотт не собирался, разве что они встретились бы случайно. Жаль, что теперь с пары спала всякая загадочность.

Ужинали Скотт и Зельда в главном зале ресторана, где на три больших стола приходился один официант. Меню было тем же, что и вчера, а по пятнам на страницах Скотт заключил, что оно вообще никогда не менялось. И carne asada лучше готовили в Тихуане. Зельда рассказывала о планах на завтра: она собиралась рисовать деревенскую церковь в разное время дня.

— Как Моне, — сказала она.

Бар на другом конце зала манил, суля отдохновение. Но Скотт заказал только торт tres leches [159] «Три молока» ( исп .). с ромовым соусом и кофе, и настроение немного улучшилось.

Как бы ни радовалась Зельда новообретенной свободе, больничный режим вошел у нее в привычку. Светильник она погасила в девять, а Скотт еще немного почитал перед сном. Потом ему пришла мысль спуститься в бар и пропустить стаканчик на ночь, но он устоял. Наутро Зельда встала с рассветом, не желая упускать ни минуты светового дня.

Было что-то маниакальное в ее стремлении постоянно рисовать. Наверное, так она забывалась, как он — в сочинительстве. А если бы им пришлось провести вместе целый день? Такого не случалось уже много лет. Даже в Сен-Рафаэле у каждого была своя жизнь, свои занятия. С чего бы этому меняться сейчас, раз даже Скотти нет рядом?

За обедом Зельда казалась вполне нормальной, ни капельки не уставшей. Местный сторож рассказал ей, что после страшного урагана уцелела одна лишь церковь, в чем усмотрели божественное произволение.

— А как же форт?

— Там все утонули.

— Неужели все?

— Мне так сказали.

Скотт отвык от того, что жена может на чем-то настаивать, и был уверен, что ее плечи вот-вот поникнут, она опустит голову и зашепчет молитву. Но, к его удивлению, ничего не происходило — Зельда сидела уверенно и прямо. Скотт так долго ждал ее выздоровления, что теперь боялся в него поверить, вдруг у нее еще что-то припрятано в рукаве.

Днем, пока Зельда рисовала церковь, он обыскал ее комнату, как страж — камеру заключенного. На столике у зеркала лежала дешевая расческа, набор кисточек и алая помада, в шкафу — несколько новых пар нижнего белья и чулок. Просто набор вещей, никак не отражающих личность хозяйки. На этот раз Зельда не привезла ни купальный костюм, ни сандалии, что было на нее не похоже. На тумбочке он нашел Библию, пузырек с лекарством и стакан с водой, ящики оказались пусты. Скотт не знал, что именно искал, может, тайный дневник, но почти ни одна из вещей Зельды ничего о ней не говорила — все это выдали в больнице. Настоящий ключ к ее душе лежал на самом виду на столе: картонная папка с акварельными зарисовками.