Наталья Галкина - Ошибки рыб

— Почему ты не прихватил с собой маленький продвинутый ноутбук? Ты не любишь интернетных тусовок, не любишь виртуально посплетничать, поотомкать-поосёмкать, накачаться знаниями из гугла? Может, у тебя и ник-нейма нет?

— У меня и имя-то как ник-нейм. Не люблю я эту интеллектуальную дискотеку.

— А одна из моих любимых подружек не вылезает, дай ей волю, круглыми сутками будет сидеть в пространстве Билла Гейтса. Что ни спроси, через пять минут ответ даст, у меня, говорит, весь мир в кармане. Но, пожалуй, слегка фазанулась, как на иглу села, из песни слова не выкинешь.

— Так и на дискотеке, заметь, кто попляшет, кто подсядет, а от децибел крыша едет у всех.

— У тебя есть знакомые вроде моей подружки офанатевшей?

— У меня всякие знакомые есть. Хакеры, рокеры, байкеры, хитчхайкеры, рэперы, брейкеры, дигеры, дайверы. Но они все натюрель, ничего виртуального, всё личное.

— Ты с компом не в ладах?

— Джульетта, я недоучившийся программист.

— Недоучившийся? Плохо учился, хвост отвалился?

— Хорошо учился, оставь, смотри на холмы, ищи натуру.

Я рисовала, местность гнала нас по лабиринту троп, мы огибали рощицы, группы фруктовых деревьев, я уже не знала, откуда мы пришли, когда мы увидели неподалеку высокий холм с деревами за каменными стенами оград; на вершине холма стоял очередной портик, фронтон, колонны, ступени центральной лестницы. Золотом блестели буквы над колоннами, надпись антиквой: ЛАБОРАЦЦО.

— Что это значит?

— Я читал школьный учебник старшей сестры, новейшая история советского пошиба. Там в двадцатые или в тридцатые годы на селе открывали хаты-лаборатории. Одна из них перед тобой.

— Пойдем посмотрим?

— Похоже, туда ни лестницы, ни дороги нет.

Северная боковина холма от подошвы его до глухой стены укреплена была подпорной стенкою, камни покрывал мох, они поросли пучками травы.

— Смотри, фонтан.

В центре подпорной стенки стоял пересохший фонтан, сух был рот сатира-маскарона с кольцом в носу, пуста получаша, куда некогда выблевывал сатир струю воды; впрочем, стоп, я ведь столько читала о затейливых эдемах, и сюжет с пустопорожним фонтаном однажды где-то попадался.

— Это вход! Тяни за кольцо!

Неожиданно легко примыкающая без зазоров к стенке калитка с сатиром отворилась, впустив нас на узкую крутую лесенку; сверху из небольших стеклянных иллюминаторов лился свет.

— Иди, не бойся, закрой за собой дверь, лестница короткая.

— Я и не боюсь, — сказал Виорел. — А куда она ведет?

— Если всё по правилам, она ведет в тайный сад.

Легко открылась дверца на изнаночной стороне верхней неприступной стены, и мы вошли в некогда любимое старинными садовниками пространство секретного сада, отделенное от главного сада с Лабораццо еще одной близнечной доломитовой стеной.

В центре на невысоком постаменте стоял бюст женщины-януса, глядящей на запад и на восток. Западное лицо с полуоткрытым ртом показалось мне знакомым. Вдоль трех стен фигуры женщин с животными и птицами на головах смотрели вдаль со своих пьедесталов (улыбки статуй были раскрашены сургучно-коралловой, чуть облупившейся краской); у четвертой невысокой стены (видны были дальние холмы со своими кастелло) по обе стороны каменной чаши расположились две огромные пучеглазые рыбины, мы сели на них, как на скамеечки, и тотчас из их ртов потекли в чашу фонтанные струи сияющей на солнце воды.

Одна из статуй — на голове у нее сидел петух — держала металлический посох в виде огромного ключа, и стоило Виорелу взяться за ключ, как тот повернулся вокруг своей оси, повернулась статуя вместе с постаментом и узким каменным прямоугольником стены, открылась калитка, бесшумно закрылась за нами.

Мы поднялись по невысоким ступеням широкой лестницы.

Темные деревянные двери были не заперты, в беломраморном центральном зале Лабораццо было светло. В глубине раздваивающаяся лестница вела на второй этаж, в середине двери вели в боковые флигели. Зал был обведен п-образной узкой и длинной ванною, в которую из невидимых труб подавалась вода. Этот бассейн — или непрозрачный аквариум — шириной около полутора метров сложен был из бело-золотого мрамора, поверхность темной, умбристой, чуть йодистой воды двигалась и дышала на высоте метра от пола. Лепет, журчание, плеск, бульканье, что-то мелькало, то всплывая, то погружаясь на дно.

Виорел шел впереди, я видела, как он остановился, замер, отпрянул, вгляделся в воду, междометие, вгляделся еще раз…