Альфонз Беднар - Современная словацкая повесть

— Мама, брось это, завтра наведем порядок, — сказала дочь, увидев ее за мытьем посуды. — Иди лучше к гостям, иди, — упрашивала дочь, слегка возбужденная от выпитого ликера, с румянцем на все еще красивом лице.

— Осталось немного. Вот закончу и пойду, — обещает мать, и опять у нее есть полчаса уединения.

Дома у них как имения — что здесь, что в городе. Кто бы мог подумать, что Зузка такую силу наберет. А сегодняшний день сколько им стоил! Стол какой, выпивка, разные лимонады дорогие, фрукты, сладости всякие — боже мой, это же куча денег… Неужели у них есть на что так шиковать, неужели у них нет долгов, ведь они же столько не зарабатывают, министру и тому пришлось бы трудиться в поте лица, пожелай он за короткий срок собрать такое богатство; не дает матери покоя все, что она видит у них. И к этому знакомому уже ощущению холодка, пробегающего по спине, к этой нервной дрожи сегодня прибавляется какой-то горестный привкус, нет, нет, этого не может быть, только не это, говорит она сама себе; от чувства гордости и восхищения за дочь, охватившего ее сегодня утром в городе, когда она со стороны увидела их особняк, сейчас остались только озноб и тяжесть на сердце… Казалось бы, полным-полно всего, а выглядят, словно их на казнь ведут, будто червь какой их гложет! Ни веселиться, ни радоваться толком эта молодежь не умеет, не то что мы когда-то, говорит себе мать. Нам, бывало, есть пиво или нет, все равно весело, а они… взгляните только, куда подевалась их радость? Где она?! Искреннее веселье в человеке всегда видно, а у этих голова другим забита, не ведают они простых человеческих радостей…

На улице кто-то захохотал.

— …Пшел в задницу, какой там честный заработок!

— Тише ты! — шипит другой голос.

— Да у него чистыми выходит максимум три с половиной! Мне ли не знать, что к чему и что почем…

Кто-то опять засмеялся.

— Тише! — предостерегает тот же голос.

И снова в кухню вливается тишина.

Мать присаживается в углу у электроплиты и смотрит в окно.

Венгерский берег реки уже исчезает в сумраке. Постепенно сливаются с ним и вербы, что растут на островке ближе к словацкому берегу. Скоро уже совсем стемнеет, думает мать. И внезапно защемило у нее в груди от прилива безысходной тоски. К глазам подступают слезы, кажется, еще чуть-чуть, и не выдержит ее сердце, разорвется на куски… Потом отступила тяжесть, растеклась немотой по всему телу. Это ей уже знакомо, такое она не раз испытывала в вечерние одинокие часы, не раз уже охватывала ее вековая печаль пожилого человека, но там, в доме на Сиреневой улице, она ощущалась по-другому…

— Мама, где ты? Слышишь меня? Где ты? — опять звучит голос дочери. — Лацко, отнеси им пива, раз они просят, — говорит Зузанна сыну, вошедшему вслед за ней. — Мама, почему ты здесь, что с тобой? — бросается она к матери.

— Голова что-то разболелась…

— Выйди на свежий воздух, пройдет. Тебя сейчас некому отвезти домой, все перепились.

— И не нужно, ничего страшного.

— Если хочешь, можешь пойти наверх и лечь. В маленькой комнатке, там никто не ночевал, — предлагает дочь.

— Пожалуй, лягу, только посижу еще немного, — говорит мать.

— Тебе бы прогуляться на воздухе.

— Воздуха и здесь хватает, — показывает мать на раскрытое окно.

— Не знаешь, где ветчина? В холодильнике? — спрашивает Зуза. — Пойду отнесу ее гостям.

Дочь уходит, а через минуту на кухне появляется внук. Садится в угол напротив и молчит.

— Что случилось, Лацко? Ты чего такой грустный?

Он не отвечает.

— Кому, как не тебе, сегодня веселиться…

Внук продолжает молчать.

— Видишь, какой праздник в честь тебя устроили!

— В честь меня, — усмехается Лацко.

— А как дела с институтом? — спрашивает бабушка минуту спустя.

— Подали апелляцию.

— Значит, подали. — Она задумалась. — А к тому профессору ты уже ходил?

Внук кивает головой.

— Как думаешь, примут?

— Не знаю, — отвечает он равнодушно.

— Хорошо бы тебе туда попасть! — Она с нежностью посмотрела на него.

— Хм.

— Дай-то бог, чтобы тебя приняли, — говорит она и умолкает. — Я себя плохо чувствую, что-то не по себе… — жалуется она внуку. — Хорошо бы сейчас домой уехать. Но как? Все пьяные, ох, пойду-ка я, пожалуй, наверх, лягу там.

— Это верно, все пьяные, — буркнул внук.

Оба помолчали.

— Слушай, баб! Давай слиняем отсюда! — неожиданно предлагает Лацко.

— Как это?

— Выйдем на шоссе. Через пять минут будем на автобусной остановке… Идем, в девять отправляется автобус в город, мы еще успеем, пошли скорей.