Наталья Горбаневская - Города и дороги. Избранные стихотворения 1956-2011

– Так ты летишь, смешная?
Куда и для чего?
– Да я сама не знаю,
не знаю ничего,
туда, где я не знаю,
не знаю никого,
ни друга, ни подруги,
ни милого моего.
Под круглое окошко
вползают облака,
на них наверняка
не вырастет морошка
холодные бока,
накатана дорожка,
одно смешно немножко —
прощальное «Пока»…

Не встретила бы нас Москва дождем,
но лучше уж дождем, чем вязким зноем,
но лучше зноем, чем по ребрам батожьем,
но лучше батожьем, чем сломленным устоем

и ненадежной крышею на трех
от зноя и дождя сгнивающих опорах,
где выдувает сено из прорех
пустой сквозняк, чей звук – не звон, а шорох.

Не встретила бы нас Москва вобще,
но лучше уж Москва, чем холм безлесный,
чем тот сквозняк, ползущий из щелей
зернохранилища развалины бескрестной.

Мое любимое шоссе
в рулон скатаю, в память спрячу,
как многолетнюю удачу,
как утро раннее в росе.

И даже Вышний Волочёк,
где ноздри только пыль вбирают
и где радар с холма взирает,
как глаз, уставленный в волчок.

Еще и на исходе дня
тревожный тяжкий сон в кабине,
и вздохи в зное и в бензине,
и берег, милый для меня…

Зачем на слишком шумный Сен-Жермен,
останемся на этом перекрестке,
на тлеющей асфальтовой полоске
послеполунощных ленивых перемен,

где я сама себя не узнаю
и близоруко щурюсь на витрину,
и в темных стеклах стыну, стыну, стыну,
и в светлых облаках, встречающих зарю,
горю, и горько слезы лью, и стыну, и горю.

Как джинсы начинают выгорать,
так и апрель припахивает осенью,
лишь пережди жару, и тут же озимью
гусиной кожи покрывается тетрадь.

И нас прихватывает легоньким ледком,
то ли недавним, то ли на полгода
вперед, и смотрит в сторону погода,
как если бы ты с нею незнаком,

как если бы она не знак, но звяк
посуды грязной в запертой кофейне,
как если бы она не ветра веянье,
а просто так, прихлопнутый сквозняк.

И за что мне все это досталось —
эта слабость на Новом мосту,
эта горькая поздняя сладость
серых набережных в цвету,

и ни шатко ни валкого мая
ожидаемая маета,
и любовь моя, полунемая,
не внимая, но все понимая,
заглядевшаяся с моста…

Дождь похож на дождь, но не
здешний дождь на Подмосковье.
Что оторвано, и с кровью —
то оторвано вполне.

Дождь похож на все дожди,
как прощанье на прощанье,
хоть бы резкое «С вещами!»,
хоть бы так щемит в груди.

Дождь похож на летний дождь
и проходит так же быстро,
как проскакивает искра
между Нет и Ну и что ж…

Хотела только вымолвить: «Пари
пушинкой в теплых сумерках эфира,
счастливым светлячком в ладони мира,
горящим перышком угаснувшей зари…»

Но краткий дождь меня охолодил,
и плакала я, обнимая стенку,
прислушиваясь мокрому оттенку
на розе ветра веемых ветрил.

Куда меня ты занесла, метель
дождя, и солнца, и волны воздушной,
удар грозы среди долины душной,
и ливень, как лунатик непослушный,
в разгар луны вцепившийся в постель.

Я обломаю ногти о камней
классическую четкую рустовку
и смертный час возьму наизготовку,
как тот солдатик милую винтовку,
скуластым глазом прислоняясь к ней.