Себастьян Фолкс - И пели птицы… [litres]

– Так иди и спроси, – сказал Шоу. – Пока все тихо. Если сержант поинтересуется, куда ты подевался, я тебя прикрою. Иди, заодно проведаешь, что в окопах творится.

Джек на мгновение задумался.

– Должен сказать, интересует меня этот парень. Пожалуй, и вправду пойду, поищу его. Глядишь, еще и разживусь чем-нибудь по дороге.

– Вот правильно, – сказал Шоу. – И нам всем чего-нибудь притащи.

Джек допил остатки чая, вытащил из вещмешка пачку сигарет, сунул ее в нагрудный карман. И, подмигнув Шоу, направился по ходу сообщения, ведущему от передовой. После обстрела и в окопах, и здесь многое требовало восстановления. Джеку казалась странной быстрота, с которой окрестные поля и дороги утратили французскую сельскую самобытность, покрывшись пунктами выгрузки, полевыми складами, грудами припасов и всем тем, что военные называли «транспортом». Взрыхленная обстрелом земля на краткое время снова приобрела сходство с готовой к севу пашней, но ясно было, что это ненадолго.

Джек спросил у рядового, копавшего яму для отхожего места, где расположен перевязочный пункт.

– Не знаю, приятель. Вон в той стороне стоит какой-то медицинский шатер.

Солдат снова взялся за лопату. Джек отыскал санитара, ведавшего списком раненых, они вдвоем прошлись по именам.

– Рейсфорд. Да. Вот он. Его за стену отнесли.

– То есть он умер?

– На эвакуационный пункт его не повезли. Наверное, умер. Он к нам всего час назад поступил. Там их за стеной десятка два лежит.

«Помолюсь за него, – решил Джек, – по крайней мере исполню свой христианский долг».

Уже темнело. Джек пошел по колеистому проселку к низкой каменной стене, за которой начиналось распаханное поле. На нем были рядами расстелены драные, в темных пятнах одеяла. Лица лежавших на них людей белели в свете встававшей из-за рощицы луны. Некоторые тела уже раздулись, распарывая надетые на них мундиры, некоторые были без рук или без ног, и от всех веяло тленом.

Джек перевел взгляд на уходящие от сваленных трупов борозды пахотного поля, и глаза его изумленно расширились. Голый, если не считать одного сапога, покрытый грязью и засохшей кровью, Стивен ковылял к нему в полумраке. С губ его тихим шелестом сорвались трудно различимые слова, что-то вроде: «Забери меня отсюда».

Оправившись от испуга, Джек перелез через стену и подошел к Стивену. Тот сделал еще один короткий шаг и упал Джеку на руки.

Вернувшись в свой деревенский приют, Майкл Уир сел за столик у окна и уставился на серую от дождя улочку с выстроившимися вдоль нее тополями. О Стивене он старался не думать. Уир знал, что его отвезли на эвакуационный пункт, однако о дальнейшем ему ничего известно не было. Он верил, что Стивен выживет, – в этом молодом человеке чувствовалась несокрушимая удачливость. Уир тяжело вздохнул: глупый, суеверный довод, вполне достойный пехотинца.

Он начал набрасывать список неотложных дел. Обычно это хозяйственное занятие доставляло ему удовольствие, позволяло отвлечься от ужасов артобстрела, занять голову практическими задачами.

Его беспокоил бруствер траншеи, в которой находился вход в шахту. Слишком часто возвращавшиеся из дозора бойцы, спеша соскользнуть вниз, прежде чем их зацепит луч немецкого прожектора, сдвигали мешки с песком, из которых он был сложен, лишая траншею защиты от вражеских снайперов, которые в светлое время дня не сводили с нее глаз. Конечно, мгновенную смерть от пули в голову можно было счесть относительно легкой, но то, что она оказывала на солдат деморализующее воздействие, не подлежало сомнению.

Уир пытался убедить капитана Грея, что пехоте следует уделять больше внимания безопасности или по крайней мере обращаться за помощью к полевым саперным ротам, но под конец разговора обнаружил, что согласился – в благодарность за то, что пехота обеспечивает защиту его шахты, – возложить на своих бойцов еще больше хозяйственных работ. И задумался, не этой ли ценой расплачивается он за щедрость, с какой Стивен потчевал его виски.

В самом начале списка Уир поставил «проверить щиты». Бойницы часовых защищались металлическими щитами, однако некоторые из них были повреждены или приведены в негодность осколками снарядов, пулеметными очередями и пулями снайперов. Починки требовало и проволочное заграждение, хотя от этой работы ему удавалось пока уберегать своих бойцов. Пехотинцы вешали на проволоку пустые консервные банки – то была тревожная сигнализация, которую, впрочем, приводили в действие только крысы. Когда лил дождь, вода стекала с проволоки в висевшие на ней жестянки. По поводу скорости их заполнения постоянно заключались пари: чья жестянка полнее, тот и выиграл, – но существовали и суеверные страхи касательно участи того, чья консервная банка наполнится первой.