Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

Ситуация еще более опасной стала после знакомства с Орловым. Ветеринар, объявивший себя врагом советского режима, был, похоже, не вполне здоров психически. Так, утверждал, без всяких на то оснований, что с Врангелем связан.

Козачинский, вероятно, надеялся бежать за границу. Меж тем сообщники Орлова уже считались «уголовно-политической бандой».

Вопреки сложившимся представлениям, не Катаев-младший задержал Козачинского. 13 сентября 1922 года тот попал в засаду. При нем, согласно протоколу, был наган с тремя патронами в барабане.

Оружием Козачинский не воспользовался. Характеризуя ситуацию, Панасенко отмечает, что «когда он после задержания оказался среди бывших сослуживцев, они отнеслись к нему не как к преступнику, а как к человеку в беде».

Но вскоре материалы дознания вытребовали чекисты. По сути, акцентирует Панасенко, весьма суровый приговор уже подразумевался: «Разница в подходе к этому уголовному делу представителей двух ведомств очень велика. Если милиция ведет расследование серии краж и налетов, то ГПУ разоблачает заговор против республики».

Кроме прочего, Орлову и его сообщникам было предъявлено обвинение в соответствии со статьей 58 УК РСФСР, действовавшего тогда и на территории Украины. Преступление там характеризовалось так: «Организация в контрреволюционных целях вооруженных восстаний или вторжения на советскую территорию вооруженных отрядов или банд, а равно участие во всякой попытке в тех же целях захватить власть в центре и на местах или насильственно отторгнуть от РСФСР какую-либо часть ее территории, или расторгнуть заключенные ею договоры…»

Расстрел был наиболее вероятной перспективой. А «при смягчающих обстоятельствах понижение наказания до лишения свободы на срок не ниже пяти лет со строгой изоляцией и конфискацией всего имущества».

Принято считать, что Катаев-младший приложил немало усилий, пытаясь Козачинскому помочь. Однако Панасенко установила, что это не подтверждается документально. Свидетельствуя в ходе судебного заседания, сыщик подчеркнул: бывший коллега раскаялся, и его показания весьма помогли дознанию. Что-либо еще сделать не мог.

Самым тяжким преступлением Козачинского было конокрадство, потому он рассчитывал на снисхождение. Но, как отметила Панасенко, «тенденциозность ГПУ бледнеет рядом с оголтелостью суда».

Все сведения о должностных преступлениях, что предоставил бывший сыщик, игнорировались судом. Он постановил: Козачинскому, Орлову и еще четырем подсудимым – расстрел.

Похоже, что не без помощи бывших сослуживцев Козачинский отправил телеграмму в Москву. Адресована она Центральному исполнительному комитету: «Одесским Губсудом приговорен расстрелу преступление впервые единственный сын вдовы 20 лет. Умоляю даровать жизнь. Преступлении глубоко каюсь» [142]  ГАОО. Ф. Р-1522. Оп. 2. Д. 5188. Л. 38. .

Были и кассации адвокатов. Кассационная палата по уголовным делам Верховного суда УССР отменила все расстрельные приговоры, срочная телеграмма отправлена в Одессу [143]  Там же. Л. 39. .

Нарушения там были вопиющими. В цитируемом Панасенко определении Верховного суда от 13 сентября 1923 года акцентировалось: «Ни одним обстоятельством по делу ни на предварительном следствии, ни на судебном следствии наличие 58 ст. УК не доказано».

Катаев-младший подал рапорт о предоставлении отпуска через день после оглашения приговора Козачинскому, а еще три недели спустя уволился из угрозыска.

Причина ясна. Не исключалось привлечение к уголовной ответственности в связи с конфликтом на прежнем месте службы. Возможно, милицейское начальство отстояло бы тираспольского инспектора, и дело не дошло бы до суда. Но вскоре – очередная «чистка», где у исполкомовских функционеров полномочия шире.

Тут защитники из угрозыска вряд ли помогли бы. Более вероятно, что Катаев-младший оказался бы уволенным с позором – как не прошедший «чистку».

В этом случае исключалась не только карьера в милиции. Уволенного вряд ли приняли бы на другую службу. А добиваться отмены решения комиссии по «чистке» опасно: тщательной будет проверка всех документов, значит, выявятся и ложные сведения в анкете.

Катаев-младший бежал из Одессы. Следовало торопиться, благо старший брат ждал в Москве. Похоже, что уже там бывший инспектор узнал про отмену смертного приговора Козачинскому.

Нет оснований сомневаться, что бывший сыщик тогда уяснил, где проходит граница допустимой борьбы за справедливость. Понял: с партийными функционерами можно бороться только под защитой других, вышестоящих. Не иначе.