Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

Конечно, просьба – риторический прием. Работу «уполномоченного» не раз оценивали, за ним провинностей не числилось, и Катаев-младший должен был знать, что это известно адресату.

Но противодействовать райпарткому и спорить с окрпарткомом у адресата все равно возможности не было. Против дисциплины не пойдешь.

Катаев-младший уже получил назначение в другой район, и преемник был известен. Тот самый Бевзенко, ранее характеризуемый начальником как «слабый, но старательный работник» [130]   ГАОО. Ф. Р-4889. Оп. 1. Д. 4. Л. 24. .

Прагматика рапорта – официальный доклад об итогах расследований. И о причинах, обусловивших возникновение самого вопроса о переводе в другой район. Перечислив фамилии уличенных преступников, «уполномоченный» не столько оправдывался, сколько документировал результаты. А еще – неявно – просил в расследованиях помочь.

Да, материалы расследований оставались в районном отделении, о результатах губернское начальство уже получило сведения либо вскоре должно было получить. Но рапорт – документ куда более убедительный. Формальное основание в другие инстанции передать сведения.

Судя по резолюциям, через день начальник уже ознакомился с рапортом. Помочь, конечно, пытался. Копии распорядился направить в недавно созданную прокуратуру и – в соответствующие партийные инстанции. Подлинник остался в личном дело Катаева-младшего. Вероятно, как подтверждение ранее данной характеристики. И, разумеется, неявно выраженного личного мнения розыскного начальства о переводе «уполномоченного» в другой район [131]   См., напр.: Сводка № 8 по Одесскому округу на 4 июля 1923 года. По Фридриха Энгельса и Ленинскому району // Там же. Ф. Р-969. Оп. 6. Д. 1. Л. 123. .

23 июня Катаев-младший подписал новый рапорт. Докладывал, что дела в новом районе принял, но просил в город перевести: «Я, проработав в районе 2 с половиной года, совершенно переутомился и работать на периферии, ввиду постоянных разъездов, совершенно не имею никакой физической возможности» [132]   Там же. Ф. Р-4889. Оп. 1. Д. 4. Л. 24. .

К рапорту прилагалось медицинское свидетельство, полученное в районной больнице. Заведующий подготовил его тогда же – 23 июня: «Дано сие уполномоченному угрозыска Катаеву Евгению Петровичу 20 лет от роду в том, что он страдает острым малокровием и неврастенией (anactia actaet nevrastenia) на почве переутомления и нуждается в отдыхе и регулярном длительном лечении, что подписью и приложением печати удостоверяю» [133]   ГАОО. Ф. Р-4889. Оп. 1. Д. 4. Л. 25. .

Аргумент, конечно, сомнительным был. Совпадали датировки рапорта и свидетельства. Опять же, непроверяемый диагноз.

Надо полагать, адресат рапорта понял, что гимназисту, преподавательскому сыну, не составило труда добиться сочувствия местного врача. Да и Катаев-младший не мог не предполагать, что его нехитрую уловку разгадают. Однако отношения были доверительными, и у начальника появился формальный повод сотруднику помочь.

Иной вопрос – зачем понадобилось Катаеву-младшему срочно просить о новом переводе. Ответ подсказан контекстом.

Уличенные преступники избавились от «уполномоченного», зато он к положению в районе привлек внимание прокуратуры и вышестоящего партруководства. Соответственно, местные администраторы не могли не пытаться вновь дискредитировать упорного противника, используя связи в партийных инстанциях даже и другого района.

В такой ситуации Катаеву-младшему целесообразно было держаться поближе к защищавшему его начальству. И вновь поддержку он получил: 26 июня переведен в окружное отделение [134]   Там же. Л. 27. .

Допустимо, что одновременно готовил он и формальный повод для «увольнения по состоянию здоровья». На крайний случай.

Конфликт продолжался. Участие прокуратуры и высоких – в губернском масштабе – партийных инстанций заведомо исключало компромисс. Либо выявлена сотрудником угрозыска преступная группа в районе, либо местные администраторы не так виновны, как он утверждал, тогда налицо превышение им должностных полномочий. И дискредитация власти.

Судя по документам, Катаев-младший официально сообщил все, что знал, материалы из районного отделения были сами по себе достаточными свидетельствами. У начальства же, получившего медицинское заключение, нашлась формальная причина избавить сотрудника от личного участия в прокурорском и партийном разбирательстве. 8 августа Катаев-младший подал рапорт о предоставлении отпуска и сразу получил согласие. А 23 августа вновь приступил к исполнению служебных обязанностей [135]   ГАОО. Ф. Р-4889. Оп. 1. Д. 4. Л. 31, 32. .