Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

— Курите?

— Не при детях.

— Тогда и я не буду.

Встав рядом со мной, она облокотилась на перила. Я же теперь стояла прямо. Попытка расслабиться провалилась.

— Вы родились в Олимпии?

Вроде бы вполне обычный вопрос. Но, будучи сама по уши во лжи, я сразу начала искать подвох.

— Нет. В Лонгвью. Это в шестидесяти милях южнее.

— И вы часто бываете в Сиэтле?

"Простое любопытство, поддержание беседы", — повторяла я про себя, нервно сжимая перила.

— Сейчас уже не часто. Но я училась в Вашингтонском университете и хорошо знаю город.

— Признаться, я взяла на себя смелость поинтересоваться у Фелиции вашей историей. — Эллен неожиданно сменила тему. — Трагедия, которую вам не так давно пришлось пережить…

Когда её тёплая ладонь коснулась моих побелевших костяшек, я снова вздрогнула.

— Мне так жаль, девочка. В столь юном возрасте остаться одной с двумя детьми! Но вы замечательно справляетесь. И если бы я знала об этом при нашей первой встрече… — Заметив мою реакцию, она быстро добавила: — Не вините мою старую подругу, она искренне жалеет вас и желает помочь.

Мысли скакали в разные стороны. Каждое сказанное слово могло направить разговор в опасное русло. Откровенно сочувствующий тон миссис Митчелл подразумевал, что она ждёт от меня той же искренности. Но на последней фразе я почувствовала, что должна пресечь любые попытки вмешаться в мою жизнь.

Ещё больше вмешаться.

— Вчера мне исполнилось двадцать девять, так что я вовсе не так юна, как кажется, миссис Митчелл. И я ничем не заслужила ни похвалы, ни, тем более, жалости. Её мне хватает и в Лонгвью. Вся моя жизнь — это постоянное чувство неловкости из-за того, что на меня смотрят с сочувствием и призывают быть сильной. И какой бы сильной я ни была, дома я всегда буду "этой несчастной бедняжкой". Поэтому здесь никто не знает про то, что случилось с моим мужем. Кроме миссис Стоун, конечно. Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы так впредь и оставалось.

Это была лишь половина правды. Вторая половина оказалась менее приятна слуху.

— И хочу вас уверить: того, что вы и ваше издательство обратили на меня внимание, вполне достаточно. Ни на что более я рассчитывать не могу и не буду. Ещё раз спасибо за то, что дали мне шанс, миссис Митчелл.

На этом я замолчала.

Молчала и Эллен.

Я ждала, когда она уйдёт, и понимала, что этот уход может означать конец моей писательской карьеры. Может, оно и к лучшему?

Но она не уходила. Наоборот: Эллен достала сигарету из пачки, которую до этого крутила в руках. Прежде чем заговорить, она закурила и сделала несколько затяжек.

— А знаешь, ещё при первой встрече я поняла: что-то в тебе есть. Ты сильная и смелая. По крайней мере, хочешь такой казаться. Мне это импонирует. Как импонирует, напускное безразличие, уверенность и независимость, в которых ты пытаешься меня убедить. Твой отказ принимать жалость от малознакомого человека, его помощь, в чём бы она ни выражалась, оттуда же. За всем этим видна женщина — нежная, трепетная и слабая. И это, в свою очередь, обнадёживает. Ох, как много мужиков в юбке повидала я на своём веку, Оливия! Я и сама такая. Временами забываюсь, командую всеми и вся.

Последнее доверительное признание миссис Митчелл заставило меня поднять на неё взгляд.

И снова эта знакомая улыбка…

— Слава Богу, у меня есть семья, которая позволяет расслабиться и быть женщиной, — продолжила она. — Как я понимаю, ты взвалила на себя все заботы в этом мире, не допуская ни малейшей помощи от кого бы то ни было.

Я отвела глаза. Проницательности ей не занимать.

— И я хочу, чтобы ты знала: я печатаю тебя не только из-за того, что ты по-настоящему талантлива. Ты напоминаешь мне меня. Такую меня, какой я была лет тридцать назад. Но тогда я была счастлива. А ты, девочка, нет.

Я вздёрнула подбородок вверх и с вызовом посмотрела на стоящую рядом со мной женщину. Под аромат дорогих сигарет она запросто выворачивала мою душу наизнанку.

— Не смотри на меня так, — сказала она. — Я это вижу. Придерживаться постулата "не дай, боже, счастья мне" гораздо легче, чем захотеть получить обратное. Но ты будешь несчастна лишь до того момента, пока сама не разрешишь себе стать счастливой. Для некоторых людей это оказывается невыполнимой задачей. Позволь себе быть счастливой, Оливия, и тогда всё встанет на свои места. — Эллен неловко улыбнулась, вероятно, понимая, что сказала много лишнего. — А теперь извини: пойду наслаждаться праздничными пирогами. У Фелиции они замечательные.