Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

Да, я гордилась им. Гордилась тем, что этот великолепный мужчина мой. Внимательный, предупредительный, чуткий, заботливый — это всё мой Дилан.

— Люблю тебя, — прошептала я, будто ненароком задев его, когда протискивалась через толпу гостей с целью… а с какой целью? Для меня цель была одна — он. Да, я банально помечала территорию, хотя знала, что здесь никто никогда не позарится на чужое. Во мне разыгралось непреодолимое желание показать, что он со мной. Глупое, дурацкое, совершенно подростковое желание, но сопротивляться ему было сложно.

Он остановил меня, перехватив всего лишь в полудвижении, и я моментально оказалась в его объятиях. Дилан продолжал говорить с Хосе про победу "Сиэтл Мэринерс" в открытом чемпионате, про самый быстрый хоум-ран, который показал один из наших игроков, но его объятия ни на секунду не ослабевали.

От Дилана меня оторвал Макс. Он дёрнул меня за руку. Его мордашка выражала крайнюю степень недовольства.

— Мам, десять часов.

— И чего?

— Эбби уже сто лет, как пора спать, а вы тут гуляете.

— Ну, ляжет попозже, делов-то? Ты никогда не был против наших посиделок, чего вдруг?

— Того. Спать пора, — угрюмо ответил Макс, таща меня за собой на второй этаж.

Искупав Эбби, я уложила дочь в кровать, и Макс решительно выставил меня из комнаты.

— Я сам ей почитаю, — безапелляционно заявил сын.

Едва за мной закрылась дверь, как за ней раздался громкий плач Эбби. Как фурия я влетела в комнату, обнаружив дочь, в истерике колотящей кулачками по бортику своей кроватки, и Макса, красного как рак.

— Неть, неть, — кричала Эбби. — Отстань! Мамааааа!!!

— Что здесь происходит?

Я в растерянности уставилась на детей, полностью дезориентированная их первой в жизни ссорой.

— Качю Дивана, качу, — кричала Эбби.

— Спи давай, — шипел на неё Макс. От злости, с которой он смотрел на сестрёнку, мне стало не по себе.

— Что случилось? — я положила руку на плечо Макса, отвлекая его внимание.

— Вспомнила, что Дилан её не поцеловал.

Чёрт!

— Сейчас я его позову.

— Не надо, и так уснёт.

— Качю, качю, качю-юю, — заверещала Эбби. — А-ааа…

Не обращая внимания на протесты Макса, я вышла из комнаты. На лестнице я громко позвала Дилана. Через секунду он оказался рядом.

— Что случилось, малыш?

— Эбби хочет пожелать тебе спокойной ночи.

Не передать, какой радостью полыхнули его глаза. Но лишь на мгновение — радостный огонь в искрящихся изумрудах погас, сменившись озабоченностью.

— Что такое? — прошептал он, смотря мне в глаза.

— Там Макс. Он…

— Я понял.

Как только Дилан вошёл в спальню, оттуда немедленно вылетел Макс.

Его первая драка в школе произошла через три дня.

На вопрос о её причине сын ответил: "Потому что он приставал". Сначала я приняла это за единичный случай, но, когда ситуация "он приставал" получила продолжение, я забила тревогу.

Успеваемость Макса понизилась. Я списала это на различие школьных программ Сиэтла и Лонгвью, но, когда разобралась в темах, которые изучал Макс, поняла, что ничего сверхъестественного ему не задавали. Он просто "забил" на уроки.

Теперь каждый вечер я просиживала вместе с ним за учебниками, желая, чтобы если не поведением, то оценками Макс снискал к себе доброе отношение учителей. Хотя, чего греха таить, — добрее было некуда.

Я понимала, оттуда растут ноги. Дилан не раз говорил, что Максу нужно время, что нам надо потерпеть, и это обычная реакция для восьмилетнего мальчика. Но я понимала, что не всё так просто. Нежность Дилана ко мне и к Эбби Макса раздражала. В течение дня его настроение менялось по нескольку раз. Сын будто не позволял себе до конца расслабиться, будто собирал силы, чтобы в какой-то момент вспыхнуть. Он мог спокойно возиться с Диланом на заднем дворе, а через пять минут вбегал в дом, хлопнув дверью.

Главным же раздражителем Макса стала Лиззи. Всякое общение с ней заканчивалось скандалом. Повода искать не надо было, достаточно одного присутствия этих двоих в одной комнате. Игрушки, мультики, еда, даже чёртова погода — всё становилось причиной спора.

Почему-то Кэтрин находила эту ситуацию забавной, полагая, что дочери полезно с кем-нибудь побыть в конфликте: "Уж больно сладко ей жилось до появления Макса", — повторяла она, когда я в очередной раз извинялась за его поведение.

Слава Богу, девочка не давала себя в обиду. Характер у Лиззи определённо был мамин. И если Макс выплёскивал на неё своё раздражение, то, по моему мнению, шестилетняя Элизабет Митчелл кое-где специально провоцировала его, получая удовольствие от споров. Да, такого опыта со спокойными и рассудительными мальчиками Ньютонов у неё не было. А Адам и Джордж в свою очередь, всячески пытались помирить скандалистов.