Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

— Майкл. Мой муж. Умер два года назад. У меня никого нет. И не было.

— Что?!

Сильные руки в одно мгновение подняли меня вверх. Ноги не доставали до пола, я повисла в воздухе, словно тряпичная кукла. Наши лица оказались на одном уровне. Дилан крепко держал меня, не давая ни малейшей возможности увильнуть от ответа или отвернуться.

— Что ты сказала? Повтори!

— Стивен — кузен Майкла, — объясняла я сквозь слёзы. — Приглашение было выписано на два лица. В гостинице нас приняли за пару. Он всего лишь подыграл. Это недоразумение.

Слова давались тяжело. В конце я почти перешла на шёпот, окончательно обессилев.

Дилан побледнел. Ни единой эмоции не отразилось на его лице. Он застыл, будто мраморная статуя. Он не дышал, как и я.

Спустя вечность, он медленно опустил меня на пол. Ноги едва не подкосились, но я чудом устояла. Сделав шаг назад, Дилан растеряно запустил руку в волосы. Затем шумно вздохнул, задержал воздух в лёгких и так же шумно выдохнул.

Он выглядел растерянным. Сбитым с толку. Он прошёл к входной двери, потом вернулся. Снова взъерошил волосы, провёл ладонью по лицу. Его взгляд то и дело возвращался ко мне. Наконец, обойдя меня, Дилан сел на диван. Теперь я стояла к нему спиной.

— Я н-ничего не понимаю. — В смятении он даже начал заикаться. — Я просто отказываюсь понимать! Если бы я сегодня не пришёл, ты бы так и не набралась смелости пустить меня в свою жизнь, так?

Мне нечего было ответить. Для него мой звонок запоздал на несколько лет. Фактически, его не было. Так что относительно смелости, вернее, отсутствия её, Дилан прав.

— Я бы понял, если бы ты меня забыла. Если бы не считала тем, с кем могла быть счастлива. Но несколько минут назад я вынудил тебя сказать, что ты меня любишь. Может, ты сомневалась во мне? В моих чувствах? — Дилан поднялся с дивана и подошёл вплотную. Я слышала его тяжёлое дыхание и вздрогнула, когда неожиданно твёрдый голос зазвучал надо мной. — Я люблю тебя, Оливия. Любил и буду любить. А теперь назови хотя бы одну причину, по которой я сейчас же не взвалю тебя на плечи и не увезу отсюда к чёртовой матери. У меня руки чешутся сделать это. Я уже терял тебя и не собираюсь допустить это вновь.

На этих словах он положил руки мне на талию и резко притянул к себе. Стон удовольствия сорвался с губ, как только я снова оказалась в его объятиях.

— Останови меня, — выдохнул он, опаляя горячим дыханием мою шею. — Скажи, что не хочешь, чтобы я запер тебя в своей спальне и не выпускал, пока ты не согласишься стать моей. Я могу быть чертовски убедительным в своих уговорах, ты же знаешь это, малыш. — Его рука поднялась выше, и он легонько начал массировать грудь, заставляя соски мгновенно окаменеть под тонким платьем. — Почему ты так долго отказывала себе в этом? — продолжил Дилан страстно. — Почему так непростительно долго лишала этого меня?

Какой сладкой мукой были и его слова, и прикосновения. Я таяла в объятиях, вспоминала их. Вспоминала счастье, что они мне дарили. Моё сердце превратилось в один пульсирующий нерв, когда его губы нашли бьющуюся на шее жилку и втянули в рот кожу над ней. И снова сдержать стон оказалось непосильной задачей. Я возрождалась, подобно птице-фениксу. Будто не было этих трёх лет, не было того, что так долго держало нас друг от друга. Мы снова были мужчиной и женщиной, нашедшими друг друга, не отягощёнными обязательствами, семьями, детьми… детьми.

— Нет! — выкрикнула я и дёрнулась вперёд.

Дилан немедленно выпустил меня из рук. Я резко обернулась, с болью и обидой глядя на него.

Он выглядел пораженным.

— Лив, любовь моя, прости. Я не хотел…

В этот момент громкий плач Эбби разорвал ночную тишину.

— Ааа!!! Мама!!!

За несколько секунд я взлетела по лестнице и, подобрав длинную юбку, стремглав пронеслась по коридору. Дверь в спальню Макса была закрыта, и я молилась, чтобы плачь малышки его не разбудил.

В тусклом свете ночника я едва разглядела Эбби. Она стояла в кроватке, сонно потирая кулачками глаза, и продолжала плакать.

— Мама! Ааа!

Я бросилась к дочери и подхватила её на руки.

— Ш-шш, солнышко. Всё, всё, мамочка здесь. Успокойся. Всё хорошо.

Повторяя ласковые слова, я укачивала Эбби, положив головку на плечо и поглаживая по вспотевшей спинке. Тихие всхлипы некоторое время сотрясали маленькое тельце, но довольно скоро она снова начала засыпать. Я переложила дочь на руки и принялась укачивать, по привычке напевая её любимую колыбельную. Постепенно она затихла.