Ын Хигён - Тайна и ложь

Однажды шаманка Бамбуковая хижина провела обряд, чтобы вылечить больную Сунгым. Ворожея сказала, что вокруг дома Чонука бродят несколько душ обиженных при жизни людей, поэтому Сунгым постоянно болеет. Тогда же она сказала и о том, что Чонук, Ёнчжун и Ёну — все трое — в судьбе, определяющей по дате рождения, имеют знак одиночества, а также энергию почтовой лошади, которая предопределяет человеку скитание. Слова о том, что отцу и сыновьям выпала судьба жить в одиночестве, не имея даже собственной тени, Сунгым восприняла еще с большей печалью, нежели весть о том, что их судьба — стать духом человека, умершего на чужбине, и от этого предсказания, пока шел обряд, пролила много слез. «У всех троих одна и та же судьба. Скитаются, скитаются, а все равно одинокими останутся, встречаются, встречаются, и все равно расстанутся. Уходить-то уходят, а в результате столкнутся; говорят: ненавижу, ненавижу, а ветер подхватит их, словно пылинку, и понесет навстречу друг другу. Их судьбы — пыль, только что пролетевшая вдоль дороги и исчезнувшая».

Листы с магическими знаками, написанные шаманкой красной тушью для отпугивания злых духов, до сих пор висят в комнатах в разных местах. Дом Чонука был домом, на котором стояла печать в несколько слоев.

— Вы всегда так часто плачете? — спрашивает мужчину женщина, спускаясь с ним по лестнице кинотеатра.

— Так ведь фильм печальный. Мне кажется, вы здесь были единственной женщиной, кто не плакал.

— Действительно.

Женщина кивает головой как будто в знак согласия.

— Я редко плачу. Когда мне грустно, глаза шире раскрываются, как это ни странно, а тело напрягается и холодеет.

— Почему?

— Просто так получается. А вы, наверное, с детства часто плачете?

Мужчина отвечает, что не часто.

— По словам матери, ребенком я никогда не плакал. Должно быть, я был крупного телосложения с детства. Мать говорила, что я побеждал в кулачных драках, что не очень вяжется со слезами. Да и профессия моя такова, и все вокруг меня рассказывают то же самое. Судя по всему, я — человек, далекий от слез. А сейчас, как видите, я почти плакса.

— Когда вы не смотрите печальное кино, и тогда часто плачете?

— Когда я один, такое случается. Стоит один раз заплакать, так не остановиться. Кажется, что я выплакиваю разом все слезы, накопленные с детства до сегодняшнего дня. Как поплачешь, так всегда настроение улучшается.

— А из-за чего вы плачете?

— Просто так. Плачется, и все. Однако, как это ни странно, перед матерью или перед сослуживцами, перед теми, кого я знал раньше, слезы не появляются. Мне кажется, человек, стоящий сейчас перед вами, — это новый я, не живший раньше.

Женщина тепло улыбается, и мужчина, встретившись с ней взглядом, расплывается в улыбке.

— А вы когда-нибудь чувствовали что-то похожее на желание начать жить заново как другой человек?

— Нет, такого я не чувствовала, но были мысли о том, как было бы хорошо стать другим человеком.

— Когда вы так думали?

— Когда приехала в город. Мне не хотелось показываться на глаза людям, а если все-таки нужно было куда-то идти, то хотелось появиться не в своем виде, а в образе другого человека.

Рука женщины, поправлявшая длинные волосы, задевает плечо человека, проходившего мимо. Она не успевает даже извиниться, как он уже удалился от нее. Бросив взгляд на уходящего, она снова начинает говорить.

— Все торопятся.

— Ведь сегодня выходной. Как вы проводили выходные дни до знакомства со мной?

— Никаких особых дел у меня не было. Ходила в сауну или читала книги. Да, я люблю детективы.

— Правда? Расскажите что-нибудь интересное.

Длинный шелковый шарфик женщины, взлетевший от ветра, касается плеча мужчины и возвращается на место.

Они сидят в чайном доме. В задумчивости, держа чашку двумя руками, женщина говорит.

— Не знаю, будет ли вам интересно, если главный герой — следователь. Это история о расследовании серии убийств, происшедших в отдаленной деревне в горах. Следствие тянется и заходит в тупик, и в конце концов следователь едет в деревню, где произошли убийства, чтобы еще раз осмотреть место преступления. Он приезжает туда, а там на широком поле гниет урожай. От гнили идет невыносимый смрад, такой, какой бывает при разложении трупа, и следователь, сам того не зная, в нервном припадке показывает свое жестокое и зверское нутро. Он доказывает, что в том месте человека обуревают звериные инстинкты, и это становится ключом к разгадке дела. Должно быть, это рассказ о том, что в каждом человеке есть нечто звериное — то, что сидит в убийце или насильнике, но пока момент не представился, это чувство затаивается, не проявляясь на поверхности. Как вы думаете, это на самом деле так?