Харри Мулиш - Расплата

— Ну и баба! — сказал Такес, рассмеявшись точно таким же странным смехом, и стало понятно, что когда-то он уже имел дело с г-жой Де Грааф. Антон взглянул на него, и Такес добавил: — Королева Вильгельмина.

Пока Сандра рассказывала, что вместе с мамой ходила в дом мертвого дяди и выпила там два стакана лимонада, они вернулись на площадь. Кафе понемногу пустело. Перед дверью стояла машина с флажком, шофер ждал у задней дверцы. Все смотрели на Антона с интересом, но никто ничего не сказал. Сандра пошла с бабушкой в кафе, позвать Де Граафа. Саския, держа в руках куклу, сказала, что Сандре необходимо поесть и что она предложила матери перекусить где-нибудь вместе.

— Постой-ка, — сказал Такес.

И Антон почувствовал, что Такес пишет что-то на его спине. Саския снова посмотрела на него с беспокойством, и он прикрыл глаза в знак того, что все в порядке. Такес вырвал листок из записной книжки, сложил его и сунул Антону в нагрудный кармашек. Молча подал ему руку, кивнул Саскии и вошел в кафе.

На краю тротуара Яап пытался завести свой мотороллер. Когда это ему удалось, на улицу вышли министр с Де Граафом; шофер снял фуражку и открыл дверцу. Но министр сперва подошел к Яапу и подал ему руку.

— До свидания, Яап.

— Да, — сказал Яап. — До следующего раза.

Сандра, конечно, попросилась в машину к дедушке с бабушкой, и они поехали друг за другом по проселочным дорогам к ресторану, который выбрал Антон. Он мог теперь без помех поговорить с Саскией о том, что случилось, но не сделал этого. Молча сидел он за рулем — а она еще дома была приучена не приставать с расспросами к людям, прошедшим войну. Она спросила только, было ли это своего рода примирением, на что он ответил: «Да, похоже на то», хотя это и не было правдой. Чувствуя себя так, как будто он слишком долго просидел в горячей ванне, Антон смотрел на дорогу. Он попытался обдумать разговор с Такесом, но понял, что все еще не знает, как взяться за это — словно на самом деле думать было не о чем. Тут он вспомнил о бумажке, которую Такес сунул ему в карман, достал ее и развернул одной рукой. Там были адрес и телефон.

— Пойдешь к нему? — спросила Саския.

Он положил бумажку в карман и поправил волосы.

— Не думаю, — сказал он.

— Но ты ее не выбросил.

Он посмотрел на нее с улыбкой:

— Нет, не выбросил.

Минут через десять они добрались до ресторана, являвшего собою яркий пример провинциального щегольства. Внутри, в перестроенном фермерском доме, было мрачно и пусто; все ели в саду, под фруктовыми деревьями, и официанты, обслуживавшие гостей, были во фраках.

— Я хочу картошечек! — крикнула Сандра, выскакивая из другой машины.

— «Картошечек», — повторила г-жа Де Грааф и снова изобразила звук, как будто ее вот-вот вырвет, — что за деревенские выражения… — И к Саскии: — Ты что, не можешь научить ребенка называть эту дрянь pommes frites [85] Картошка, жаренная во фритюре ( франц. ). ?

— Позволь малышке поесть картошечек, — сказал Де Грааф, — если ей не нравятся pommes frites.

— Я хочу картошечек.

— Ты получишь картошечек, — сказал Де Грааф и рукою, словно шлемом, обхватил ее макушку. — С яичницей-болтушкой. Или лучше — со scrambled eggs [86] Яичница-болтушка ( англ. ). ?

— Нет, с болтушкой.

— Ну папа, — сказала Саския, — разве так можно?

Де Грааф сел во главе стола и, как и в кафе, положил ладони на его край. Официант протянул ему меню, но он отодвинул его тыльной стороной ладони.

— Каждому по рыбине. И картошечек с болтушкой для барышни. И «шабли» во льду, в запотевшем ведерке. Глядя на ваш наряд в эту жару, мне будет особенно приятно пить ледяное вино. — Ему пришлось подождать, пока жена отсмеется и задрапирует салфеткой колени. — Вы знаете, конечно, знаменитую историю о Диккенсе? Каждый год, в новогодний вечер, он давал обед для своих друзей. В камине разводили огонь, зажигали свечи, и когда они сидели за столом, наслаждаясь жареным гусем, то слышали, как снаружи под окном ходил по снегу одинокий бродяга, хлопал себя по бокам, чтобы согреться, и каждые несколько минут кричал: «Ох, ну и холод!» Диккенс специально его нанимал: чтобы усилить контраст.

Смеясь, он поглядел на сидевшего напротив Антона: все сегодняшние шутки, конечно, предназначались для него. Поймав взгляд Антона, он перестал смеяться. Он положил салфетку около своей тарелки, кивнул Антону и встал. Антон тоже встал и вышел вслед за ним. И Сандра собралась было слезть со своего стула, но г-жа Де Грааф сказала: