Матти Фридман - Кодекс Алеппо

Евреи Алеппо исчезали один за другим, парами или маленькими группами, подкупом или обманом прокладывали себе дорогу через границу. К середине пятидесятых годов там осталось примерно две тысячи евреев, из которых треть были забитые, запуганные бедняки. Они жили в условиях отвратительной правительственной пропаганды, в страхе перед толпой, принуждаемые ко все более унизительным контактам с тайной полицией, махабаратом , штаб-квартира которой располагалась в роскошном особняке сбежавшей еврейской семьи. Евреи живут «если не в атмосфере террора, так уж точно в бесконечном страхе перед сирийской службой безопасности», – писал в 1957 году один из очевидцев. Оборачиваясь назад, мы можем сказать, что это были последние годы существования общины, но тогда не все было ясно до конца. Тот факт, что образование еврейского государства непременно означает конец еврейских общин в странах ислама, еще не казался непреложным. Понадобилось несколько лет, чтобы это стало очевидным. В ту осень 1957 года, когда евреи осознали, что конец близок, оставшиеся в Алеппо раввины совершили нечто неслыханное.

И тут рассказ во второй раз возвращается к торговцу сырами Мураду Фахаму, тому, что в утро погрома оказался на улице Старого города, а значительно позже вспоминал, что именно он спас «Корону», унеся ее из синагоги. В 1957 году Фахаму было около пятидесяти. Отца он потерял в детстве и еще подростком взял на себя ведение семейного бизнеса по продаже сыров. Как он рассказывал позже, в годы после алеппского погрома он помогал раздавать еврейским беднякам денежные пожертвования из Соединенных Штатов, а также тайно переправлять евреев в Израиль. В середине пятидесятых в наказание за деятельность в пользу еврейской общины сирийская тайная полиция бросила торговца сырами в печально известную тюрьму Аль-Мезе, где подвергала его пыткам. (Аль-Мезе еще с полвека пользовалась печальной славой, пока власти ее не закрыли в 2000 году.) «Тюремщики прижигали мне кожу горящими сигаретами и вставляли в рот зажженные спички, пока все там не начинало гореть», – говорил Фахам в устном свидетельском показании, которое было записано в 1970 году. Он говорил палачам, что недавно перенес операцию, а они, уточнив, какую именно, стали бить по этому месту. Из-за новых истязаний он почти ослеп на один глаз. Воспоминания Фахама очень драматичны; все детали тех событий проверить невозможно, но, судя по всему, в его рассказах есть доля правды, и потому их стоит здесь привести.

С течением времени кое-кому из алеппских евреев удалось обзавестись заграничными паспортами, обеспечивающими им некоторую защиту. У Фахама появился иранский паспорт, который, возможно, и спас его от еще более жестокого обращения. Тайная полиция его освободила («он был совершенно сломлен», как сказал мне его сын) и затем выслала с семьей в Турцию, разрешив взять с собой лишь матрасы и кое-какие пожитки. Фахам переехал в Иран, где выхлопотал себе разрешение вернуться домой, хотя бы для того, чтобы продать имущество и собрать деньги с должников. Осенью 1957 сирийцы разрешили ему приехать на короткое время, чтобы забрать вещи и покинуть страну навсегда.

Однажды ночью, прямо перед отъездом из Сирии Фахам отправился в синагогу, где встретился с двумя раввинами общины, Моше Тавилом, который много лет назад в синагоге Рафи Саттона осуждал сионизм, и коллегой Тавила, Салимом Заафрани. Как правило, евреям не разрешалось выезжать легально, и раввины поняли, что отъезд Фахама по решению правительства, да еще с иранским паспортом на руках, это шанс, который может не повториться.

«Тавил сказал, что ему нужно сообщить мне некую тайну, но он опасается властей, – рассказал Фахам в свидетельском показании, записанном на следущий год. – Я ему ответил, что бояться не нужно и что мы должны положиться на Бога».

– «Корону», уцелевшую в огне, надо переправить в Израиль, – сказал ему Тавил, признавая тем самым, что еврейская община Алеппо перестала существовать.

Тавил предупредил Фахама об опасности. Власти хотели оставить эту книгу для себя, но им сообщили ложную информацию, что «Корона» потеряна; если ложь будет разоблачена во время пересечения границы, то и курьер, и старейшины общины за это поплатятся. «Все должно быть сделано в полной тайне», – сказал Тавил торговцу сырами, как он сам вспоминает в своих показаниях спустя пару лет. «Мы боялись, что власти прослышат о наших планах и нас ждет большая беда», – добавил раввин.